Через Пармскую стынь. Часть вторая.

Пьетро ПЕРГОЛА

(Продолжение. Начало в № 35, 36, 37)

В Римини нас впервые увлекли приливы и отливы, забывающие на песке колючих ежиков и сиротливых рыб. Мы подошли и -
«Море увидело и побежало…
Что с тобою, море, что ты побежало,
И с тобою, Иордан, что ты
обратился назад?
Что вы прыгаете, горы, как овны,
И вы, холмы, как агнцы?».
Дон-Рубикон пересох, правда. Теперь это слабая черточка, отделяющая жизнь от далёких мифов. А вот поэтический образ «танцующих гор» глубоко укоренился в топонимике: в седую старину Гоцалами именовались Карпаты, откуда известен и особый народ – гуцулы. Вот она, тектоническая сила Слова Исусова, созидающая мир, создающая Поэзию - перевод божественного языка на язык мирской…
После утреннего купания брели мы тихой улочкой в поисках кафе. Не помню, кто первым из нас заметил вывеску «Bar La Pergola», но восторг был общим. Решили заказать самую дорогую лазанью и капуччино, а после сфотографироваться. И вот тут меня подвело слишком точное знание языка: заметив в меню слово «pesce», я решил: либо это фаршированные рыбой макароны, либо рыба, набитая макаронами, что-то в этом роде. Мне так захотелось угодить Валентине, ведь она большая любительница рыбы. И вот нам несут три глубокие салатницы с рисом, из которого кокетливо торчат красные усы! Но это было ещё полбеды: вместе с креветками в кашице прятались маленькие фиолетовые моллюски с чем-то зеленеющим внутри мягких панцирей. Не знаю, сколько риса съела жена, но ладьи быстро заёрзали, зазвенели и очутились прямо перед моим носом. Сопротивление было подавлено жестами и ясной для всех артикуляцией. Запив суперпорцию пивом Туборг, я закурил и неожиданно увидел на скамейке у дома напротив пожилых итальянцев. Человек шесть мужчин и женщин так живо обсуждали наш обед, наше кулинарное приключение, словно оно явилось замечательнейшим событием пляжного сезона!
После расчёта в избытке чувств Val кинулась к барной стойке и на английском языке стала доказывать, что она – моя жена, то есть тоже носит такую замечательную фамилию. Хозяин отвечал, что носит совсем другую фамилию, просто его забегаловка – под навесом, «под перголой». И тут меня угораздило спросить у официантки верёвку перевязать картину, оставленную в отеле. Как только она услышала «spaga», то протянула то же самое меню! Девушка решила, что мы не наелись и желаем выкушать спагетти! Кто как, а я был уже по горло сыт всем этим эсперанто.
А в последний день на Римини сошёл с гор альпийский холодный фронт. В считанные минуты тёмное облачко над сияющим горизонтом вытянулось в длинный хлыст, со свистом взметнувший в небо шляпки, зонтики и сухой песок. В это самое время мы с Анжелиной гоняли у пирса чёрных прыгучих крабиков и даже не заметили, когда дед-рыбак шустро смотал удочки. Мутные воды мгновенно залили половину пляжа, унося шлёпанцы, лодки и матрасы. Оглушённые треском и звоном стекла, отдыхающие бросились в отель. Итальянские телеканалы транслировали новости о разгуле стихии на побережье, что для всех стало полной неожиданностью. Всю ночь южный бора гнал гигантские волны через мол, и в холле собрались любители острых ощущений. Кто-то вёл киносъёмку со штатива; все остальные притихли, поражённые феерическим зрелищем. Уходить не хотелось, но утром нас ждал переезд в Венецию по пути домой. Общее впечатление от дворцов и костёлов: где-то я уже всё это видел! Конечно, на жителей русских окраин, да и столицы тоже вся эта «резьба по камню» производит неизгладимое впечатление. Какая-то лимитчица из Москвы делится впечатлениями от Флоренции: «Красота такая – слёзы на глаза наворачивались. Только ахаешь на каждом шагу». Как говорят, no comments…конечно же, для биолога нет ничего выше творений Природы, которая «берёт спокойное», и никогда, никогда человек не сможет превзойти самого себя.
В Европе, за исключением Италии, и особенно в северной Европе, Валентину удивили пустынные улицы и словно бы мёртвые города: редко увидишь здесь одинокого велосипедиста или пожилую даму с сумкою; мерцание и звук проистекают за счёт туристов. Когда Val в Швеции спросила меня растерянно: «А где же люди?!», я без запинки отвечал: «За станком, куют и сеют! Что-что?! Деньгу делают, вот что!».
Дружковка, август 2007. Быстро уладив важные дела, 19-го числа возвращаемся домой. Неимоверная духота в старом вагоне, окна которого наглухо закрыты. Тридцать часов непрерывной сауны! Ничего не поменялось за 15 лет в этом пассажирском «бронепоезде». Зарекались оба ездить на юг летом, но пришлось опять. И вдруг, через пятнадцать минут после Макеевки, поезд тормозит в Криничной! Сохранилась ли гостиница Микелины для приезжих французов и что вообще ещё можно отыскать? Буросовка! Я жадно всматриваюсь в фасады старых зданий, в разбег степных балок, в давно потухшие терриконы, стараясь вобрать в себя эту дорожную пыль. Джовина и Муртэн – они были здесь, надеялись и любили…
В Усинском музее ко мне попадают бесценные записи первых жителей округи. Пониже водозабора, оказывается, располагалась совхозная деревня Осьвань и тут же – лагерь. Большая рыбацкая артель, собраная из политических заключённых, занималась заготовкой рыбы. Как пишет Татьяна Туркина, они с мужем за лето сдавали до трёх тонн лосося, не считая язя и щук. Безо всякого сомнения, речная печорская сёмушка – наивкуснейшая рыба в мире! Недаром шла она дорогою податью прямо к Кремлёвскому столу, к беспрерывному большевистскому застолью. Так было и в 18-м, и во время Голодомора 30-х, и в неурожайные послевоенные времена. Экологический популизм и браконьерство поставили этот вид на грань вымирания: несмотря на мощнейший инстинкт, сёмга никак не заходит в рыбоподъёмники!
Нередко в самых обычных вещах оживают зримые приметы прошлого, и вот уже термины зоны всё глубже проникают в общественную жизнь. РТР, 24. 11. 2005: снова в ходу слово пайка! Ростовским шахтёрам-пенсионерам выписывают «пайковый уголь», а вот Кремлёвский паёк давно заменили совсем иными благами. Колонии-поселения до сих пор существуют в системе исполнения наказаний. И вот недавно город Печора стал…поселением - МО ГП «Печора»! Да как же додумались до такой нелепости: взять всю страну в кавычки? Тысячи городков и сёл с тем же статусом, напоминающим не то каменный век, не то лагерные выселки. Кто же посмел превратить людей в поселенцев? Тот, кто приставил к ним «уполномоченных по правам человека» взамен истинных правозащитников. Как насмешливо повторяла Лиза Басси: «Ноль внимания – фунт презрения!».
Сегодня, в канун предстоящих выборов, нас призывают смести всё, что препятствует «социальной стабильности», ради сохранения курса одной партии. Вставание в едином порыве и совместное порицание иных взглядов – всё это уже было! Сопротивление тоже было всегда, а это даёт хоть какую-то надежду. В 37-м такие же дружные партийцы на собрании зря убеждали члена ВКПб и капитана порта Стефана Ди Мартино отречься от жены-итальянки, от своих детей. Вопрос стоял так: или дочь кулака, или партия! Стефано вместе с братьями предпочли смерть, а Роза Джакетти всё-таки выжила вместе с дочерью Анжелой в ссылке. Стоит вдуматься в эту ситуацию, чтобы оценить весь абсурд той эпохи и ни в коем случае не допустить возврата к старому. Последние события показывают, что механизм социального клонирования биороботов не сломан. Так же, как и полвека назад, с трибуны партийного съезда срывается в крик заслуженная ткачиха из Иваново: «Ну давайте же придумаем что-нибудь, чтобы Владимир Владимирович остался нашим президентом после 2008 года!». И уже на другом конце Земли, прямо с камчатского причала, вторит ей на плановом митинге директор Рыбфлота. «Надо дать президенту возможность, - делает он паузу, - завершить реформы! Чтобы ни у кого больше не возникла подлая мысль украсть у страны счастье!». Громкие аплодисменты, туш: вот она, советская машина времени – 37-й год под копирку! Только кого они собрались казнить? Каких «бешеных собак» готовы расстреливать? Виновные всегда найдутся, ведь тренировку провели и речёвку вспомнили.
18 ноября в 21-00 в дверь позвонили насчёт выборов. Val открыла и на вопрос: «Поддерживаете ли Вы политику Путина?» отвечала вполне толково, ведь это и впрямь только «наше дело». Мы же против стабильности социального неравенства. Человек труда по-прежнему получает пайку, а ведь жизнь одна и время уходит безвозвратно. Не может в принципе пенсия депутата в 3,5 раза превышать зарплату нефтяника в Арктике! Это – прямое воровство и несмываемый позор для всей вертикали власти!
Эта власть заранее празднует победу. 21 ноября в Лужниках Путин в своей 13-минутной речи объявил «крестовый поход» против всякой оппозиции, полностью исключив плюрализм мнений. В который раз слушая ту речь, я не верил собственным ушам; я словно попал в подлые 30-е. Так снова подтвердилась открытая самой жизнью формула – каждому поколению уготована своя Голгофа, и с этим ничего не поделать. И всё же, ни за какие коврижки я бы не стал менять судьбу.
В последнее время в газетах и на ТВ во всю мощь развёрнута кампания по отмене моратория на смертную казнь. Пока – для маньяков и насильников. С телеэкранов ежедневно, помногу раз в день, заплаканные родители требуют покарать убийц. Этот напор вызывает один и тот же вопрос: ану, снова пустятся во все тяжкие, начнут «на законных основаниях» стрелять неугодных? Ведь мало же им яду и зоновской заточки! Чего проще подбросить детский чулочек оппоненту и – пиф-паф зайчика! Допустим, но как быть тогда с государственными убийцами-изуверами лихих 30-50-х годов? Ведь метастазы тех преступлений без срока давности проросли в современный слой и вовсю подхлёстывают нашу педофильскую действительность. Осадит ли их окрик правозащитника Ковалёва: «Вы опять за старое, господа чекисты?».
Огромное государство: нити рек и сплетения путей-дорожек. В тиши кабинетов страна выглядит бесцветной схемой на мерцающем экране, вся опутана паутиной координат, природных и административных зон. Стреножена слюнявыми лентами безграмотных чиновничьих инструкций, ввергнута в чёрную бездну паучьих гнёзд. Здесь теряются отдельные линии Я, но они-то и составляют характеристический портрет народа, внутренний пульс жизни. Да, круговая порука всё ещё держит в страхе нашу страну. Закон зоны, когда три лагерных придурка подчиняют толпу «мужиков», опираясь как на «законников», так и на беззаконие начальства. Опять же без надежды – никак! Профессор Лондонского университета философ А. Пятигорский верно заметил: «Начнём с того, что мы многого о России не знаем». Тем более, неизвестной пока остаётся история итальянцев Крыма, высветившая новую грань этого сверкающего бриллианта по имени Русь.
Москва сегодня напрасно пыжится шапкой Мономаха и чужими Ордынскими митрами. «Москва не сразу строилась» - и то верно. Верно и то, что начиналась она с сырого подземелья, с бесовского глухого Лабиринта! Всё в этом городе с самого начала замешано на лжи и предательстве. Вот отчего на сорок сороков вокруг и птица не летала, и волк серый не выл на луну. Мешех и Рош – раздвоение Единого! Правду вернуть нужно. Покаяться, а не анафемы раздавать Толстому с Разиным. Аминь!

ГЛАВА 2. НАША СЕМЬЯ

«Я не хочу выходить здесь…»
(«Ригведа»).
Куприян Антонович, как называли деда Гаэтано в городе, больше не увидел сыновей. Ежедневно ожидал он ареста: итальянец, да из-под оккупации и, надо же, до сих пор без статьи! Да уж: проглядели органы, расслабились члены, и прищурилось всевидящее око под лучами своего божка. На самом же деле разгадка была проста: рабочая солидарность и человеческая порядочность охраняли порой не хуже ангела. Не тронули они семью деда: ни бабушку, ни Джовину. Настолько был высок авторитет Куприяна: 27 лет трудился рабочим, после – мастером, заместителем начальника, технологом и начальником цеха. Без образования, своим умом дошёл он до руководителя крупного цеха огромного завода. Это ведь только там, в Кремле, не было незаменимых!
Надо обязательно узнать имя дедова ученика, возглавившего впоследствии заводской отдел НКВД. Сразу беру план по Югу и вписываю пункты:
1. Рунет.
2. Журнал «Неизвестная Дружковка» - Евгений Борисович.
3. Музей завода – Коваленко?
4. Архивы КГБ.
Вот этот-то бывший слесарь-лекальщик каждый раз вычёркивал броское имя из «расстрельных списков», спущенных сверху ужасною разнарядкой. При немцах завод выпускал снаряды, в которые насыпался вместо тротила обычный песок. После следствия группу работников казнили, но дед, как итальянец, уцелел. И вот в 1945-м сердце не выдержало перекала, ведь не стальное же. Сейчас старое заводское кладбище поглотил посёлок; оно совсем заросло дерезой-люцией, и по едва заметным холмикам бродят равнодушные козы. Горячий воздух дрожит вечным стрекотанием кузнечиков. Где-то вот здесь, четвёртая могила справа от косой тропинки…
Однажды на себе испытал я те самые отношения. Как-то бежал по делам аллеей, а навстречу поднимались от проходной пожилые рабочие. Поравнявшись со мной, они неожиданно сняли шляпы и поклонились! Смутившись, я отвечал кивком головы. Вернувшись домой, застал я отца за партией шахмат с неизменным своим соперником – Петром Николаевичем Ялтыченко, учителем физики. Выяснилось, что многие помнят ещё моего деда – начальника стрелочного цеха. Вот и сосед наш дядя Миша работал юношей под его началом. Хотя ситуация прояснилась, волнение моё не прошло так скоро. И о войне я узнавал много нового, о чём в книгах не пишут никогда.
При освобождении Дружковки советские танки прорвались с запада и, выстроившись в боевую линию, атаковали гитлеровцев в Кондратьевке. Вместе с односельчанами Петро укрылся от бомб в кукурузе, и ему очень повезло: прямо по телам людей тяжёлые машины ворвались на окраину города! Поле кровавой битвы – страшная цена побед. Такие потрясения даром не проходят, и вот в классе десятом повело его вдруг да скрючило: едва кондрашка не схватила! Вот так здоровенный подросток (с ногой сорок пятого размера) превратился в горбуна, в ужасный образ покалеченного Войной поколения.
(Продолжение в следующем номере)



Понравилась статья? Оцените ее - Отвратительно!ПлохоНормальноХорошоОтлично! (Нет оценок) -

Возможно, Вас так же заинтересует:
Загрузка...