Через Пармскую стынь. Часть пятая.

Пергало Пьетро ПЕРГОЛА
(Продолжение. Начало в № 35¬41)
8.03.1987 г. Удача: купил испанских маслин по 3 рубля за кило, на 4-40. Так появилась рифма: Лина ест маслину! Долго держала «ягоду» во рту, не решаясь раскусить, вращала смешно глазками. Пришлось дать ей кусочками: морщилась, но всё же ела. Когда-то, разглядывая ручки 3-месячной дочурки, Валентина удивлялась: «Её руки достойны работы скульптора». «Да, - отвечал я, - но не всякий скульптор достоин её руки!» А у настоящего мастера Тюева состоялся роман с Италией: сирота, он был ребёнком увезён в страну Леонардо, где выучился владеть резцом, извлекая из камня душу. В Керчи открыл мастерскую, и его работы украсили старое кладбище и даже попали в Эрмитаж. Сейчас в Брянске обсуждается вопрос о восстановлении памятника, установленного в 1915 году в честь городского мецената П. Могилевцева, работы Тюева. Дочь его, Александра Фёдоровна (1900-го года рождения) вышла за итальянца В. Ди Мартино. Как вспоминает Лора, после смерти мужа Александра оказалась в доме престарелых, где здравствовала ещё в 1991 году. Случилось так, что одну итальянку в Керчи хоронили дважды: Протопопова ещё в царское время впала в летаргический сон, но её спасли. Второе, настоящее, погребение состоялось уже в 1918 году, слева от входа на кладбище, там, где расположена могила строившего мол итальянца. Час от часу не легче, раз вопросов куда больше, чем ответов!
В конце жизни проявилась у отца необычная для него тяга к этнической идентичности. Она ярко блеснула в его посланиях на Север, к дочери. Это был неожиданный подсознательный протест против утраты определённости, связанной с родом и семьёй. На страницах писем он заботится о будущей внучке (хотя сестра родила ему внука). И выражает надежду: «Петенька постепенно втягивается в работу, философствует всё реже. Ждём младшую внучку. Рассчитываем, что она будет тёмненькая (чёрненькая), а то Лина всё рыжеет! Мира улыбается, а я мрачнею. Хочу, чтобы Лина (Анжелина) была чем-то похожа на бабушку Лину». Обнявшись с Val, мы хохочем, мы не можем с собой ничего поделать, хотя это – грех. Я пытаюсь хоть как-то оправдаться: «Подумаешь, одной рыжей венецианкой больше! Улучшим породу: эт-руски, вперёд!» - Ха-ха-ха! Val прикрывает мне ладошкой рот: «Только н и к о м у об этом!» - Согласен! Мы же так любим наше дитя, НАШЕ божеское: да будь она хоть кузнечиком, хоть зелёным человечком! Сестра благополучно родила в Дружковке и через пару месяцев улетела с сыном в Усинск. И ведь всё получилось, как надо: парень вышел хоть куда! И даже повторил теперь особенные черты прапрадедов. Завидев дедушку, наша кроха радовалась: «Бим пришёл!»…
Запись в дневнике: «31. 07. 1991. Приехал с раскопок. Устал немного, но дома ещё хуже…пропасть между лесным воздухом и «безвоздушным пространством» блочного жилья». Мы играли с Линой в современный вариант чиш-беша, гоняли корабли по морям и бухтам, и я рассказывал ей о наших предках-мореплавателях. «Смотри, - говорил я дочери, - мама кривится, не верит! Думает, что я хвастаю. Выиграл! Да, не женское это дело – корабли по волнам водить». Линочка слушает мою болтовню и засыпает: «Прости, папочка, я уже…букашка!». Жарко, и я замечаю: на её бочках слазит тонкой берестой кожица. Записи: «Два часа в очереди за ведром сахара. Отоварился – горько».
Нет ничего полезнее чтения дневников. Перелистывая позабытые страницы, мы заново переживаем молодость. Испытываем ни с чем не сравнимые эмоции – отличная релаксация на целую неделю вперёд! Усинск, 28 мая 1998 года: и дождь, и солнце. Внизу во дворе молодой отец катает на спине малышку, и я вспоминаю дни, когда бродил по Кряжу счастливейшим колабрюньоном. В рюкзаке пуда полтора заветных кремней, а сверху спит уставший маленький ребёнок – неплохой довесок к олдувайской серии.
21.11.1991 года вечером Лина уткнулась личиком в подушку и говорит: «Папой пахнет». «Видишь, - метнулся я к Val, - запах отца ей важнее пота матери и в этом – глубокий биологический смысл!» Детская непосредственность – вот и всё, что остаётся с нами. То, что таится в глубине души даже самой посредственной личности. Это глубоко природное подсознательное чувство свободы, которое оживает в детях и умирает в рабах. Вот на что направлен «культ детей» в Италии. Этой теме посвящалась дискуссия в Интернете, развернувшаяся вокруг одной глупой статьи с примерным названием: «Итальянские дети - самые непослушные в мире». Какой-то стыц возмущался тем, что детки бегали по салону аэробуса. А, по-моему, нам просто завидуют! Мы же не завидуем никому. Если любить в человеке Бога, мелочи пропадают сами собой! Не знаю, как теперь, но раньше при оформлении итальянского паспорта женщины в её документ вклеивалось общее с детьми фото. Детские головки располагались вокруг материнской, отражая необычайно тесное единство внутри семьи:
«Все друг к дружке,
сняты рядом,
будто гладят его взглядом».

ГЛАВА 5
ПУЛЬС ВРЕМЕНИ

«Скорбный список можно продолжить. Здесь исторических фактов и тайн – на дюжину диссертаций, на сто книг. И я уверена – они будут написаны, чтобы воздать дань Памяти, раскрыть Правду. Чтобы никогда ничья злая воля не касалась чужих судеб красным пламенем террора…»
(Лина Пергало, реферат «Итальянские жертвы ГУЛАГа»)

Первое упоминание о Керченской колонии в центральной советской прессе было связано со статьёй в «Комсомольской правде» от 6. 09. 1988 года о судьбе итальянского коммуниста Франческо Мизиано. Я сразу же открываю первый русско-итальянский словарь, изданный в 1934 году в Москве и принадлежавший дяде Антонио. В его составлении принимала участие жена Франческо М. А. Мизиано (Конти) и некто Н. А. Лабриола. Их дочь Каролина Франческовна работала в Институте всеобщей истории, где завотделом был мой кумир Борис Фёдорович Поршнев. Интересно, что проф. Грифцов, расписывая во введении к словарю прелести советской демократии, забеспокоился вдруг о путешествующих по Италии! Как будто бы наши доярки, токари и учителя спешили в отпуск посетить Рим и Тоскану. Впрочем, именно в 30-е годы в Триест хлынули сотни вынужденных путешественников из России! Они ещё помнили итальянский, а многие из мужчин стали переводчиками на Восточном фронте. Вот этот демарш в качестве агрессоров вызвал психологический надлом, ведь воевать им пришлось против своей, какой ни какой, а Родины. В целом, из 200 тысяч солдат армии Муссолини полегло 80 тысяч! Достаю и разглаживаю небольшую статью в пожелтевшей уже газете. Вырезку сделал для меня друг отца фронтовик Иван Григорьевич Пустовит. Как свидетельствует статистика, каждый третий военнопленный итальянец погиб в лагерях ГУЛАГа! 21-го февраля 1993 года в «Международной панораме» показали важный для меня сюжет: ветеран 8-й итальянской армии Умберто Мантини разыскивает в России медсестру Павлину Оводкову, четыре года лечившую его в госпитале. Их колонну пленных гнали через Мордовию, по тридцать километров в день: «Давай-давай!». Умберто был тяжело ранен, и его оставили в деревне. Многие из его сослуживцев не дошли, ведь силы давно уже были на исходе.
Пустовит, прошедший автоматчиком всю войну до Берлина без единой царапины, не застал дома отца. Пожилого инвалида, сельского бухгалтера арестовали в Золотом Колодце и осудили «без права переписки»! Каково же было ему терпеть все эти долгие годы партийную благодать, ходить на собрания и выступать с докладами. Директор, математик, отец, он вообще не употреблял спиртного. Ни разу не выпил за свою, ставшую пирровой, победу. Строгий костюм с авторучкой и – никаких орденов, ни малейшего пустого звона. Сумел выработать тихую защиту, глубоко спрятав душевную боль за ироничными фразами. Ласково обнимая меня, ребёнка, он нередко подначивал друзей в часы шахматных домашних турниров: «А Сталин любил детей! Лучший друг всех железнодорожников…». И отец мгновенно взрывался гневными руладами, и не было лучшей награды старому бойцу! Только раз видел я эти красные глаза, эту минутную слабость…
Разбирая дневники и папки с собранными материалами, порой нахожу и часто тут же теряю в ворохе бумаг удивительные свидетельства: 1992-й? Мода на социологические опросы только входит в нашу затюканную жизнь, статистика и комментарии – всё так свежо и необычно. Вот результат опроса жителей Киева, сгруппированный по национальной принадлежности. Какой-то явный отголосок неведомой мне жизни: по мнению евреев, лучшие соседи для них – итальянцы!! Приходится тщательно собирать вместе различные факты, фиксируя все следы разбегания из единого центра. 26. 06. 1995: продюсер передачи «Ждите ответа» - Сергей Кордо (тот самый род Кордио?). Что это за программа и куда писать? Ждали, и только теперь заношу данное имя в перечень тем поиска в Интернете. Далее в блокноте короткая запись: «Нет денег даже на хлеб…Сегодня из Геныного окна увидел Уральские горы!!!». А на обложке видна полустёртая пометка, неизвестно когда сделанная: «Судно LATINO? 1921 – бегут из Крыма…».
Практически в каждой тетради я обнаруживаю массу интересного: 21 мая 2000 г. – снова С. Кордо, программа ОРТ «О, счастливчик!». 23. 08. 2001 г. по НТВ в 19-35 сообщение: Наталия Симонэ выигрывает первенство страны по скачкам! А на форзаце дневника за 2004-й записано: оператор по добыче нефти и газа Марцелло – куст 43 А, Харьяга. Телефон в отделе кадров (не нашёл). В Интернет срочно! В Интернете нашёл и сведения о Корди Б. Г. (архимандрите Арсении), который попал в списки Новомучеников Русской православной церкви. Большое влияние на его духовный рост оказал учитель математики О. Поль, ставший монахом в ските под Туапсе. В 1929 г. оба религиозных деятеля были репрессированы. В краткой биографии Корди сказано, что он – из семьи «обрусевших греков». Это – важное замечание. По крайней мере часть итальянцев превратилась «в греков» из-за путаницы с христианскими обрядами и течениями. Отчасти это происходило потому, что Ромейская (Византийская) империя до поры до времени ошибочно считалась преимущественно «греческой». Однако собственно греческих монет в Константинополе найдено совсем немного (в основном, монеты римские). Теперь понятно присутствие большого числа итальянских колоний в одном из фемов – в Крыму.
19 марта на вахте открыл «Аргументы и факты» № 8 за 2008 год и стал автоматически считывать список счастливых обладателей призов очередного конкурса. Выделил три интересные фамилии и среди них…Парчели Г. Б. из Москвы! Вот такие вещи всегда радуют! Материал идёт потоком, и есть ещё, с чем работать. Сразу же набросал текст электронного письма в газету и подготовил короткое сообщение для Г. Б. с адресом своего ящика. Особенно ценно, если керченские Парчелли сейчас ничего не знают о данном человеке. В таком случае с ним может быть связан новый информационный узел или даже целый пласт уникальных данных. Нет, газета мне не ответила: они тоже ничего «не рецензируют» и «не возвращают».
В 1986 году, сразу после знакомства с гениальными трудами Поршнева, мне удалось открыть на берегу Торца свою первую «стоянку» нижнего палеолита, и я ездил сюда как на работу в течение семи лет. Однажды завернул к жившим неподалёку Скочемаро, и с тех пор наши беседы с тётей Лорой стали постоянными. Это было чудеснейшее время! Я брал дочку с собой, и она играла в саду с Любочкой, правнучкой Лоры Ксаверьевны.
Как-то зимой пёр я тяжёлую лутку к отцу для Скитикова и повстречался с хромой старушкой. У неё было доброе широкое лицо и вдобавок маленькая собачка. «Вы её украли?» - спросила она с непосредственной улыбкой, заглядывая мне в глаза. Заодно и я остановился передохнуть: «Да, украл. У самого себя». А она всё смотрела, наклонив набок голову, и не спешила уходить. Я откланялся и поднял на плечо раму; собачка глянула на меня красными слезящимися глазками и захромала дальше. Мой рассказ отца позабавил. Он спросил, пёстрая собачка или белая. «Белая! Старая недавно сдохла, - отвечал я, и отец обрадовался: «Да!». Старушку ту знал он с детства, но лишь недавно открылась она ему в том, что училась и дружила с Ариеттой Бруно! Вот тебе раз! Может быть, я напомнил ей далёкую юность, весёлую возню у реки вместе с Розой, Ариеттой и Джованни?
Но не всё было так уж безоблачно. В 32-м в камышевых зарослях по Кривому Торцу отец с ребятами на рыбалке внезапно наткнулись на раздувшийся труп в белой холщёвой рубахе. Выронив червей, они бросились бежать сломя голову к дому. Дед Гаэтано уже всё знал: восемьсот граммов хлеба для пролетариев и голодная смерть - для хлеборобов!
Зимой в совхозе совсем упали заработки – не сезон, и нас выручает хозяйство тестя. Николай Иванович с Камазами присылал нам овощи и фрукты и однажды передал с дарами садов записочку: «Линочка! Будь здорова, как ета слива! Твой дедушка, крепко целую. Прыежай к нам». Неожиданно Val заговаривает о своей подруге Л., муж которой, забросив диплом на полку, перешёл на тяжёлую работу: «Пойдёшь учеником кузнеца? Сразу же 220 рэ!». Доченька слушает нас с большим вниманием, ведь когда-то дедушка Гвоздецкий начинал в Донецке кузнецом. Не отрываясь от записей, я отвечал жене: «Можно! Ковать собственную судьбу всегда приятно: Будулаем буду! Лика, я выкую для тебя золотой ключик счастья!» Моя девочка ликует, а это самое главное.
Сами мы тоже не отставали: отцу за издание Книги Памяти выделили участок плодородной земли, пять с половиной соток. Вокруг лес и река Торец рядом. Первым делом посадили «школку» — хорошие сорта передал Балык, заядлый виноградарь. Эти полкуба земли, ладонями протёртой над прореженными нежными почками, едва выпустившими зелень листьев! Как же горят руки, и печёт нестерпимо солнце! Первый обильный полив, такой важный для будущей лозы. Воду подвозил на тяжёлом мотоцикле Виктор Скитиков – наш сосед и по даче тоже. Я удивлялся: откуда же у отца это врождённое умение, эта проснувшаяся вдруг тяга к земледелию?
(Продолжение в след. номере)

Корпоративная символика где применяются Корпоративные.