Дубленка

Анна СЕЛИЩЕВА

Dyblenka Я давно мечтала прикупить мужу хорошую дубленку. Присмотрела несколько в разных магазинах, но считала, что их надо примерить. А муж не любил делать покупки с примерками. Он под разными предлогами откладывал поход в магазины, находил массу неотложных дел.
Однажды субботним утром, когда мне так хотелось подольше поспать, побездельничать, мой благоверный, наконец, дозрел. Разбудил меня нежным поцелуем, подал кофе в постель и сказал: «Едем за дубленкой». Выпей кофейку, проснись, соберись. Я прогрею машину и буду ждать тебя у подъезда. Не забудь взять деньги».
Если вас подняли утром в субботу, пусть даже нежным поцелуем и чашечкой кофе, это совсем не значит, что вы тут же проснулись, особенно, если настроились подольше поспать, а не тащиться в хмурую толчею Гавриловского рынка, пусть даже за вожделенной дубленкой для любимого мужа.
Но и сонная, не выспавшаяся, я понимала всю важность момента. Собралась быстро, запрыгнула в теплый салон машины… И вот мы уже в примерочной.
После третьего магазина и пятой примерки муженек заметно скис, а я вошла в раж. На восьмом магазине и пятнадцатой примерке любимый взмолился: «Солнышко, а давай ты сама поищешь и звякнешь мне, как что-то подходящее найдешь. А я в машине подожду».
Чего не сделаешь ради любимого человека! Я согласилась. Крепко прижимая к груди сумочку с деньгами, отправилась по торговым рядам, зорко высматривая среди обилия одежды на все возрасті и вкусы заветную дубленку для любимого мужчины. Не то. Не то. Вот, вроде, ничего… Нет, не то…
И вдруг… в узком проходе между двумя рядами стояла пожилая, скромная и чистенько одетая женщина и держала в руках пару самых прекрасных сапожек на свете. Таких, о которых я даже мечтать боялась! О-о! за такие сапожки я готова была на все… Да, на все!
Женщина, поймав мой восторженный взгляд, приветливо улыбнулась, робко предложила:
— Примерьте сапожки, девушка…
— Извините. Я не собиралась сапожки покупать. Я мужу дубленку ищу.
— Но вам ведь понравились, — убеждала тетенька-искусительница. — Примерьте, дочке из Италии привезли, да с размером чуть-чуть ошиблись. Я недорого отдам.
Я, как завороженная, не могла отвести взгляда от сапожек. Какая прелесть! Фасончик чудо! И каблучок, и носочек, и голенище — все как на заказ…Кожа — чудо! И размерчик, кажется, мой… а рука уже тянулась к ним — хоть потрогать, пощупать, подержаться, если не купить…
— Да вы примерьте! Не купите, так хоть покрасуетесь!
Я подумала: действительно. Ну, задержусь на пять минут. Муж в тепле сидит, а я хоть посмотрю, как этот шедевр модельной итальянской выделки будет смотреться на моей украинской ножке: 36 размер, узкая щиколотка и очень изящная стопа с высоким подъемом. Да, ножки у меня что надо!
Сапожок сел на ногу как влитой: уютный, удобный, красивый. Я налюбоваться не могла!
— Примерьте и второй, — улыбаясь, предложила тетка.
Я примерила. Потопталась на месте, покрутила стопой — лепота. И спала бы в них!
И вдруг заметила, что тетенька пропала. Вот только, что стояла рядом — и нет ее. А вместе с нею — и моей сумочки с деньгами на дубленку, которую я дала ей подержать, пока переобувалась.
Я не могла поверить в случившееся. У меня потемнело в глазах, сердце чуть не застряло в горле, живот скрутило от ужаса. Боже мой! Купили, называется, мужу дубленку!
Продавщицы на мои вопли и отчаянные призывы о помощи только сочувственно покачивали головами.
— Мы думали, вы сторговались: она деньги взяла и ушла, — говорили женщины.
— Да, за такие деньги три пары сапог и сумочку впридачу купить можно было...
Рыдая, я поплелась к мужу на автостоянку, неся в руках злосчастные сапоги. Мне было так плохо, и обидно, и стыдно. Как ни старалась, я не могла успокоиться, взять себя в руки. Муж, увидев меня, зареванную, выскочил из машины, бросился навстречу.
— Что случилось? — встревоженно спросил он.
Я взглянула на него глазами, полными слез, уткнулась лицом в его куртку и зарыдала, прижимая к себе сапоги.
— Ты купила себе сапоги? А плачешь чего? — спросил он. — Вроде ничего сапожки.
Тут меня словно прорвало. Заикаясь и всхлипывая, я рассказала ему, как все было. Я ожидала возмущения, упреков, приготовилась смиренно выслушать все — заслужила, чего уж там!
Муж молча выслушал, потом вытер мое заплаканное лицо, обнял, прижал к себе и, гладя по голове и плечам, сказал:
— Эх, ты — лохушка! Да Бог с ними — с тетенькой этой, с деньгами и дубленкой! Сапоги-то тебе впору? Вот и носи на здоровье, радуйся!
Но радоваться я не могла. Я держала сапоги в руках и плакала не в силах остановиться — и не в силах выпустить из рук свое злополучное приобретение.
Муж усадил меня в машину и помчался домой. Чуть ли не на руках внес меня в квартиру, забегал вокруг, помогая раздеться, потом сказал: «Знаешь, ты лучше приляг, одеялушком укройся (тебя трясет),а я валерьянки тебе накапаю и сделаю чай с мятой и коньячком».
Совершенно убитая, я поплелась в спальню, оставив сапоги в зале.
От того, что я увидела в спальне, у меня подкосились ноги... Я прислонилась к двери, сползла на пол и захохотала, как ненормальная: на тумбочке возле кровати, перетянутые резиночкой, лежали деньги, приготовленные для приобретения дубленки. Собираясь на рынок, я спросонья забыла положить их в сумочку.