ЕГОР И ЕГО ЛАДА

Рассказ

Надежда ОНИЩЕНКО

в воде Мы тепло простились и расстались навсегда.
Меня встретили подружки Тамара и Валя. Родион попросили их об этом. Сам он не мог приехать к поезду. Я, к моему удивлению, была рада этому... Родион оставил девочкам три билета в кино. В начале июня 1939 года на экраны вышел фильм «Трактористы» (совместная работа «Мосфильма» и Киевской киностудии). В кассы кинотеатров выстраивались огромные очереди, однако не всем доставались желанные билеты. Нам повезло! Но мне никуда не хотелось идти, никого не хотелось видеть. Девочки убедили меня пойти, да и Егор упоминал о нем: фильм о танкистах-дальневосточниках.

И вот мы в зрительном зале. Первые кадры... Трое друзей-танкистов возвращаются домой после службы на Дальнем Востоке. У каждого из них есть что-то заветное, к чему он спешит вернуться. У Клима Ярко это полюбившаяся девушка-трактористка Марьяна Бажан, мастер скоростной вспашки. Ее фотографию и украинские степи он увидел в газете. «Дверь откроешь — ветер врывается. Окно распахнешь — вишня цветет!» — говорит он. Кратко сказано, а видится многое.
На колхозных полях уже убран урожай. Идет вспашка. Крупные полосатые арбузы еще нежатся под ласковыми лучами солнца. В садах ветви деревьев гнутся к земле под тяжестью созревающих плодов. И над всем этим, родным, дорогим сердцу земным раем разливаются украинские песни, задушевные, мелодичные, неповторимо, прекрасные, как земля, на которой они родились. «На городі верба рясна...» — поют женщины ночью у костра. И не нужны этому слаженному хору простых тружениц ни дирижер, ни музыкальное сопровождение. Здесь каждая ведет свою партию так же умело и безупречно, как делает свою работу в поле, на ферме или дома.
Любимые артисты Марина Ладынина, Николай Крючков, Борис Андреев, Петр Алейников живут на экране жизнью своих героев: трудятся, любят, страдают, радуются. Через весь фильм, в общем-то веселый, проходит мысль об угрозе войны, нависшей над Родиной, о необходимости быть готовыми защищать «заводов труд и труд колхозных пашен», если возникнет такая необходимость. Вся страна пела полюбившуюся песню из этого кинофильма на стихии Бориса Ласкина, и все были согласны, с тем, что «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим».
Я сидела в зрительном зале, а мысли мои были на вокзале, откуда Егор и его товарищи, лейтенанты, выпускники военных училищ, отправлялись на Дальний Восток, где война уже шла.
Трудно сказать, знаем ли мы всю правду о том, что тогда происходило на Дальнем Востоке, на Халхин-Голе. Бесспорно то, что все это много значило для нашей страны и дорого нам стоило: мы защищали ее неприкосновенность. В кратком изложении это было так.
20 августа 1939 года советские войска, опередив японцев, перешедших границу Монголии, напали на противника. В течение трех дней, ранее не знавшая поражений Квантунская армия, насчитывавшая более 70 тысяч человек, была окружена и за неделю, в конце августа, полностью разгромлена. Она потеряла около 60 тысяч убитыми, ранеными, попавшими в плен. Было захвачено много боевой техники. Бои были жестокими, кровопролитными. Наша победа убедила противника в высокой боеготовности Красной Армии, в доблести наших солдат и командиров. 70 Героев Советского Союза, три человека дважды награждены медалью Золотая Звезда. 17 121 человек удостоены правительственных наград. Это о многом говорит. В этом аду от начала до конца был Егор. Там, как он однажды выразился, погибла его гитара. «Замечательный был инструмент, — сказал он, вздохнув, и после непродолжительной паузы добавил: — Я безумно счастлив, что мне не пришлось отправлять похоронки родителям, женам. Мне удалось сохранить живыми своих подчиненных. Два человека были легко ранены».
— Он был награжден орденом Ленина, орденом Красной Звезды и нагрудным знаком «Участник боев у Халхин-Гола», который учредило правительство Монголии. Он повышен в звании и получил отпуск, — сказала Александра Ивановна. Подойдя к столику, налила в стакан воды из графина и сделала несколько глотков.
Воспользовавшись паузой, я позволила себе вмешаться в ее рассказ:
— Стихотворение К. Симонова «Танк» об одном из сражений июля 1939 года заканчивается такими словами: «Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава».
Справедливости ради следует сказать, что японские солдаты дрались самоотверженно, но не смогли устоять перед мужеством наших бойцов и напором Красной Армии. Поражение Квантунской группировки было воспринято как небывалый позор ее командования. Сражаясь и погибая в окружении, японцы хоронили убитых, составляя карты их захоронений. По окончании боев они обратились с просьбой выдать им трупы погибших воинов. Как писал Симонов, «доставка на родину тела убитого, а вернее — его сожженного праха — для японцев ритуал, освященный религией и традициями».
Как все происходило на самом деле, Константин Симонов, свидетель тех событий, поведал в очерке «Переговоры», напечатанном в 1968 году в журнале «Знамя». Позднее он вышел в сборнике публицистических очерков «От Халхин-Гола до Берлина» (1973 год).
Читаешь и невольно соглашаешься с мыслью о том, что первой на войне умирает правда, потому что у тех, кому она известна, на хватает мужества сказать о ней народу...
Напившись воды, Александра Ивановна вернулась на свое место.
— Сколько лет прошло, а вы все помните: даты, события, — сказала я.
— Ах, Наденька! Наши судьбы переплетались с важнейшими событиями страны. Это вписано в наши сердца, в наши судьбы. Со студентами я говорю обо всем этом, чтобы они потом, занимая различные посты, не забывали историю своей Родины и помнили: государственная граница ВСЕГДА должна быть надежно защищена. А армия должна быть хорошо одета, обута, накормлена, обучена и вооружена по последнему слову техники. Одной любовью, какой бы пламенной она ни была, Родину от врага не защитишь. Нужна сильная армия! — убежденно сказала Александра Ивановна, а Нина Васильевна добавила:
— Какими бы хорошими и доверительными ни были отношения с соседними и другими государствами, нужно знать об их планах не только то, о чем они охотно рассказывают, но и то, о чем они помалкивают, что старательно скрывают. Оккупантами чаще всего становятся именно государства-соседи. Чтобы нас не застали врасплох, должна хорошо работать разведка.
— В этом случае уместно вспомнить о Рихарде Зорге, — тихо и грустно промолвила Александра Ивановна. — Раньше, на протяжении всей истории Японии, не было случая, чтобы иностранец проник в хранилище тайн Страны восходящего солнца. Первым оказался Рихард Зорге.
Я впервые услышала это имя и спросила, кто это.
— Это человек-легенда, — ответила она. — Немец. Правда, мать у него русская. Родился он близ Баку. Антифашист. Коммунист. Разведчик. Восемь лет работал в Японии на Советский Союз. Вращаясь в высших кругах, общаясь с военными и гражданскими высокопоставленными лицами, добывал ценнейшие сведения обо всех сферах жизни Японии. Он передал в Центр сообщение о том, что Германия начнет войну против СССР 22 июня 1941 года, что против нашей страны выступит 9 армий, 150 дивизий и многое другое. Зорге присылал в Центр очень важные сообщения, которые могли бы многое изменить в ходе событий. Но Сталин не придавал должного значения этой информации. 14 июня Рихард прочитал в газете опровержение ТАСС: «Слухи о намерении Германии напасть на СССР лишены всякой почвы». Он обеспокоен: ему не доверяют? Но продолжает работать, бьет тревогу, надеется, что СССР не застигнут врасплох.
— То, что сделал это человек, бесценно. Это стоило ему жизни. А он до сих пор не удостоен звания Героя Советского Союза... Несправедливо это! — промолвила Нина Васильевна. А потом с искренней теплотой добавила:
— А как чиста, как благородна и бескорыстна любовь к Рихарду Зорге японской девушки Исии Ханако...
— Да. Я не знаю другой такой истории любви, — сказала Александра Ивановна. — Какое сплетение глубоко личного чувства и потрясающего гражданского долга!
— Сколько мужества надо было иметь девушке, чтобы разыскивать могилу Рихарда Зорге, казненного как враг Японии! Сколько кабинетов она обошла за четыре года поисков...
Заинтригованная этим разговором, я, приехав из санатория, прочитала все, что нашла в институтской библиотеке о Рихарде Зорге, его мужественных соратниках по борьбе и Исии Ханако. Я была до глубины души потрясена прочитанным...
Следствие по делу Рихарда Зорге велось скрупулезно долгих три года. Оно установило, что разведчик сделал так много, что заслуживает высшей меры наказания. 7 ноября 1944 года, в день Октябрьской годовщины, перестало биться пламенное сердце коммуниста-интернационалиста Рихарда Зорге. А через полгода был подписан Акт о капитуляции Германии, пришла долгожданная Победа, на алтарь которой была положена и его яркая жизнь!
После четырехлетних поисков, отыскав, наконец, могилу Рихарада Зорге, Исии с большим трудом собрала деньги (одна, ей никто не помогал), чтобы купить место на кладбище Тама, близ Токио. Это стоило невероятно дорого. Заказала надгробие, сама составила надпись, высеченную затем на граните.
Останки Рихарда кремировали. Среди пепла обнаружили маленький слиточек золота от коронок, которые были поставлены Зорге после дтп на мотоцикле. Из этого золота Исии заказала обручальное кольцо. Так она обручилась с любимым человеком и осталась навсегда верна любви к нему и памяти о нем.
Она написала воспоминания о Рихарде Зорге, первая поведала миру об этом замечательном человеке.
В 1964 году Рихарду Зорге было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
После печальных, но светлых воспомнанй о Рихарде Зорге, о любящей его Исии Ханако мы вернулись к рассказу Александры Ивановны о ее тревогах и переживанях после знакомства с Егором.
— На следующий день после прощания с Егором я пошла в читальный зал, перечитала и выписала себе в записную книжку начало ХХVII главы «Анны Карениной», о которой он упоминал. Мне стало понятно многое о нем, о его отношении к родительскому дому, к семье, женитьбе, отцу и матери, которая «была для него святым идеалом женщины… И будущая жена его должна была быть в его воображении повторением того прелестного святого идеала женщины, каким была для него мать».
Егор не переставал удивлять меня. Он поразил меня как читатель, наблюдательный, пытливый, впитывающий в себя мудрость, заложенную в книгах. Я два раза читала роман «Анна Каренина». Конечно, это место тронуло меня, но не было воспринято мной так, как Егором: ему оно ответило на важный вопрос, волновавший его.
Мне вспомнилось наше прощание в поезде, его просьба «посмотрите мне вслед, как мама смотрела бы». Почему он так сказал? Тосковал, жалел, что мамы не было рядом в такой важный момент его жизни или я как-то ассоциировалась с мамой в его воображении?...