(Продолжение.  Нач. в №№ 37,38)

Я тоже как-то запереживал, до этого не подозревая, что тебя здесь запросто могут убить свои. Как-то быстро мы оказались в другой реальности, и я стал посматривать в сторону российской границы…
Было уже темно, и этой колонной нас должны были забрать в Алчевск, где дислоцировался батальон «Призрак». Часть ребят, с кем мы прибыли, были танкистами, и здесь как раз формировались экипажи танков (водители-механики, стрелки наводчики и командиры танков).

«Фугас», что прибыл со мной из Ростова, сказал:
— Оставайся, Бондо, выучим тебя на стрелка-наводчика, будешь танкистом.
У меня было тягостное настроение, и я не хотел дальше ехать, по крайней мере, сегодня, решив остаться здесь.
Когда колонна ушла, мы все вместе с командиром сели за стол. Нас стали записывать: кто где служил, какая специальность и т. д. Я нигде не служил, но мои товарищи сказали, что я охотник и бью белку в глаз. Командир дал мне позывной «Охотник» и сказал: «Как вернемся из Ростова, будешь у нас снайпером». Я был не против, так как именно на эту позицию и рассчитывал.
После того как распределились по экипажам, мы решили перекусить. Хотя еду нам предложили сразу по приезду, но что- то кусок в горло не лез. Достали кто что мог из своих сумок, поели, и я вышел на улицу.
Ночь, тишина, летучие мыши, и только свет пробивается из открытой двери. Мне было спокойно. «Твою мать…» — подумал я.
Где-то в первом часу ночи «Фугас» позвал меня:
— Колонна, Бондо! Смотри, наши пошли!
Метрах в ста от нас по дороге двигалась колонна техники: «Грады», БТРы, груженые танковые транспортеры перемещались со стороны российской границы в направление Краснодона.
— Вот они долгожданные, — сказал один из ополченцев. Эту картину нам предстоит наблюдать каждую ночь, вплоть до нашего августовского наступления.
Расположились мы в здании клуба, прямо на полу. Бросили матрацы и так в одежде спали.
За исключением вновь прибывших, остальные (а это были почти все местные с Донбасса) уже побывали в горячих боях. Все они были примерно одного возраста - от сорока до шестидесяти пяти лет. Лица их были грубые, не всегда приятные, не те, которые мы привыкли видеть в мирной жизни.
На следующий день приехали ополченцы под предводительством «Бати». Насколько я понял, он еще неделю назад был заместителем комбата Мозгового. Взрослый мужчина, лет пятидесяти пяти. Прибыли они на новых, дорогих джипах. Выйдя из машины, «Батя» сказал:
— Кто ко мне пойдет? Я создаю новый батальон. Переходите к нам — тут танков не будет, Мозговому технику не дадут. Все списки в Россию подаю я.
Мы, вновь прибывшие, конечно, хлопали глазами и ничего не понимали. Хотя кое-то пошел к нему — человек пять-шесть из тех, что были до нас.
Оружия у ополченцев здесь не было: всех разоружили еще в Алчевске, так как они должны были отправиться на один из танковых полигонов в Ростовской области и пройти слаживание экипажей, потренироваться и получить технику, с которой нужно было явиться в зону боевых действий. Ополченец с позывным «Рост» там уже был и рассказывал, как происходит обучение:
— От недели до трех, с пяти утра и до позднего вечера, на танковом полигоне. Потом зачет. Полностью одевают, обувают и вооружают, даже новые в масле автоматы выдают, — сообщил он.
Договорились, что «Механику» будем звонить сразу, если приедут еще раз «Батя» и товарищи.
Долго их ждать не пришлось. Уже на следующий день «Батя» объявляет построение и говорит:
— Да вы понимаете, что вы, как стадо баранов, решиться не можете? Есть вообще приказ всех из «Призрака» расстреливать, потому как в какой город не зайдут — везде люди стонут от мародерства.
И тут приезжает «Механик» с подкреплением. Мы оказались между двух вооруженных групп. Обстановка стала напряженной. Один из тех, что приехал с «Батей», закричал:
— Я помню, как только собрался уходить от Мозгового к «Бате», меня при нем же, в его кабинете, ножом резали, — и показал следы от пыток. — А сколько Мозговой расстрелял предпринимателей, которые не хотели с ним сотрудничать?!
Один из шустрых молодых вояк, что уже был с нами и решил перейти на сторону «Бати», сказал:
— Я забираю россиян, — и, подойдя ко мне, сказал:
— Собирайся, пойдем к «Бате», там и житуха лучше, не то что в этом сарае.
— Я приехал к Мозговому, к нему и пойду, — ответил я.
Россияне, что были со мной, остались при таком же мнении, а остальные, человек десять, перешли к «Бате».
Они приезжали еще несколько раз и, поняв, что больше с ними никто не пойдет, пропали.
Спустя неделю забежал один из добровольцев. Мы прозвали его НОНА (это название самоходной артиллерийской установки, на которой он служил в Чечне).
— Пошли на улицу, там разведка пришла, — сообщил он.
Выйдя на улицу, мы увидели джип зеленого цвета, где на переднем сиденье рядом с водителем сидела русая девушка-женщина с длинными светлыми волосами и в панаме, что носили наши воины-интернационалисты в Афганистане. Ну и, конечно, с автоматом на руках. Возле машины стояли два чеченца: одному лет пятьдесят, другому сорок. Тот, что моложе, был хорошо экипирован: пистолет с глушителем на правой ноге, автомат с подствольником, на разгрузочной системе двенадцать ВОГов, гранаты. На ногах высокие берцы цвета пустыни. Сам высокий и тоже в афганской панаме. Что постарше, тоже был неплохо экипирован, но мне запомнился его напарник.

Это были разведчики, которые заблудились и не могли выйти к своим. Их подобрал джип с ополченцами из другого подразделения, которые тоже не могли помочь им найти своих.
Этот бардак — где свои, где чужие — был везде и во всем. Вызвали «Механика», который долго проверял, не укропы ли они. По телефону стал созваниваться с теми, кого знал. В итоге через час им помогли найти своих.
На следующий день нам сообщили, что о нашей группе, которая отправляется за танками в Россию, известно и что списки с нашими данными находятся поэкипажно у противника. В этот день недалеко от нас были уничтожены две разведывательно-диверсионные группы ВСУ. Осталась еще одна и ходит где-то рядом с нашим расположением. Нам привезли два пулемета и четыре автомата Калашникова, после чего мы стали выставлять караульных, а также выкопали окоп под огневую точку.
На следующий день «НОНА» смотрел в бинокль и вдруг кричит:
— Там, метрах в ста, кто-то побежал в сторону зарослей. Все всполошились… В том направлении отправились шесть человек с оружием, полагая, что это диверсионная группа противника. Нам оставили на двадцать человек один пистолет Макарова, и тот выпросили у капитана ГРУ.
Через полчаса, в ста метрах от нас, начался бой. Засвистели пули, и мы, пригнувшись, побежали на противоположную сторону здания, чтобы укрыться.
— Вот он первый свист, — сказал я.
Слышно, как работали два наши пулемета и добивали с автоматов. В бинокль мы увидели, что наша группа от одного из домов побежала в сторону зеленой чащи.
— Наверное, диверсанты уходят, кого-то точно подстрелили, — сказал один из нас.
И вот через час возвращаются наши бойцы и рассказывают, что нашли дом, где обнаружили лежку снайпера, которая выходила прямо на нас.
— Вот от туда-то они и наблюдали за нами, — сказал «Ворон», что ходил на зачистку.
— В доме никого не было, заходить не решились, на тот случай если заминировано. С пулеметов расстреляли первый этаж, после чего подвал, а затем в доме уже весь потолок, — сообщил он.
Принесли радиоприемник как доказательство радио передачи данных противнику: старый такой аппарат, какие были раньше, в 80-х годах, в каждом доме. А также нашли горсть патронов калибра 5.45, от Калашникова.
— Это что, передатчик? — с сомнением спросил я, рассматривая радиоприемник.
А потом до утра жестко пили, напевая казацкие песни: ой-ся, ты, ой-ся, ты меня не бойся…
С утра приехал «Механик».
— Что тут у вас произошло? Из комендатуры звонили.
Рассказали, что так и так, диверсантов ловили, как предупреждали.
— Молодцы, будьте осторожны, — сказал он, также недоуменно рассматривая радиоприемник.
Ближе к обеду приехал местный житель, хозяин пострадавшего дома.
— Вы зачем мой дом расстреляли? Как нам теперь в нем жить? Это же решето!
На что «Ворон» сказал:
— Я тебя вообще сейчас пристрелю за то, что у тебя дома патроны нашел.
Мужчина опустил голову, сел в машину, где сидела его семья, и медленно поехал прочь.
Вечером ко мне подошел начальник караула и сказал:
— «Охотник», ты сегодня с 24.00 до 02.00 идешь в «секрет» (скрытое наблюдение).
— Хорошо, — сказал я.
В назначенное время я получил оружие, и мне показали мою позицию.
Было неудобно лежать, так как начинался склон и я получался вниз головой. Пришлось сесть спиной к кустам. Метров в пятидесяти от меня по левую руку расположился еще один боец. Находились мы на границе села.
Прошло около часа, когда я услышал, что по дороге кто-то идет или ползет… потом тишина… Снова слышу приближающиеся звуки и не могу понять, как я их мог пропустить, что уже метрах в десяти кто-то двигается в мою сторону.
«А ползти может только диверсионная группа…», — подумал я.
Было непонятно, почему я никого не вижу, хотя дорога лежала рядом со мной, с небольшой впадиной, под которой можно было бы и проползти. Главное, я сидел, а не лежал и был открытой мишенью. Шевелиться я не мог, так как звук был уже где-то в метрах двух-трех от меня. Я замер… и тут слышу… металлический лязг…«Все — передернули затвор. Хотя странно, почему не сделали это раньше?!»
Вновь слышу звук — и в метре от меня прополз... еж, видно, задев пустую консервную банку. Я не верил своим глазам, поэтому протер их.
— Еж! Точно! Вот ты меня напугал!
В памяти всплыло предупреждение «Якута», с которым мы познакомились на перевалочном пункте в Ростове-на-Дону (н прибыл туда с передовой, где был в казачьем батальоне):
— Смотрите, там столько ежей! Я как-то, стоя в карауле, расстрелял одного из пулемета. Думал, ползет кто-то.
После ежа я услышал, как идет наш пьяный командир и кричит:
— Караульный! Караульный!
«Да, вот это в «секрете…» — подумал я.
Но он отчаянно кричал, и мне пришлось отозваться.
— Пароль? — спросил я.
— Я не знаю, — удрученно ответил он.
Если честно, я хотел его пристрелить. В принципе, он нас всех открыл. Мы пошли к другому бойцу, что стоял в «секрете» рядом, «Старому». Пьяно шатаясь, командир спросил:
— Кто вам дал право стоять в карауле?
Мы были тут новички, и не хотелось себя показывать, но у меня появилось желание ударить его снизу в подбородок. Пришел начальник караула и сказал, что это он поставил нас в караул. На что Миша, (так звали нашего командира) ответил:
— О чем ты думал, когда ставит в караул неопытных бойцов? Ты что хочешь, чтобы нас тут всех перерезали? — спросил он.
С утра Миша был уже не наш командир. Бойцы собрались и сказали ему: «Ты нас подведешь, когда будешь в очередной раз пить. Ты нам больше не командир».
Командиром стал отличный мужик, местный с Донбасса, лет шестидесяти, с позывным «Дон». Он не пил, строго смотрел за дисциплиной и рьяно боролся с пьянством. Говорил, что, пока идет война, мы не имеем права пить. Позже я с ним встречусь, когда приеду во второй раз, а пока моя первая командировка подходила к концу, так как я понимал, что все это движение больше похоже на фильм «Свадьба в Малиновке».
Шли уже двадцатые числа августа, когда началось наступление ополченцев. Артиллерия била без остановки, где-то вдалеке завывали «Грады» и замыкали котел под Илловайском.
28 августа 2014 года я подошел к «Дону» и сказал:
— Я хочу назад, в Россию.
— Никаких вопросов, — ответил он, — я позвоню «Механику», чтобы он тебя забрал.
«Механик» был где-то занят и в этот день не приехал.
Когда я сидел на улице, к нам пришел местный парень, чтобы записаться в ополчение. Подойдя, он спросил:
— Вы из России?
— Да.
— Раньше уже воевали?
— Нет.

Посмотрите публикации по этой теме:

Жители Алексеево-Дружковки готовы перекрыть трассу Грустная история о матери Право на пенсию на льготных условиях Запрошуємо до реєстрації бажаючих стати громадськими спостерігачами за проведенням ЗНО

Материал размещен на сайте 12 октября, 2015, в рубрике Наша жизнь. Опубликован в газете"№39 7 октября 2015"

Понравилась статья? Оцените ее - (Нет оценок) -

Возможно, Вас так же заинтересует:

Загрузка...