Исповедь боевика (продолжение)
Бондо ДОРОВСКИХ
РОСТОВ-НА-ДОНУ
В полученной инструкции от военкомата «Донецкой Народной Республики» в Москве меня попросили добраться до железнодорожного вокзала в Ростове-на-Дону, где следовало позвонить по указанному номеру.
— Здравствуйте, мне дали ваш номер телефона.
— Привет. Ты где сейчас находишься? — ответил мужской голос.
— На железнодорожном вокзале.
— Езжай на автобусе №75 до Мегамаг. Оттуда иди в сторону Левобережной улицы, до кафе «Смирнов», или возьми такси. Потом наберешь этот номер.
Ехать было недалеко, всего одну остановку, после чего я шел пешком пару километров и спрашивал себя: «Куда я еду? Зачем мне это надо? Какая война?»
Я останавливался, садился на рюкзак, думал, потом вставал и шел дальше. Расстояние, которое можно было бы пройти за полчаса, я шел часа два или три. Сомнения одолевали, мой разум был просто вне себя от непонимания и неприятия предстоящих событий. Но я медленно продвигался вперед…
Добравшись до указанного места и набрав знакомый номер, я узнал, что прямо напротив стоит лодочная станция. Я прошел метров пятьдесят и увидел развевающиеся флаги «ДНР».
Вокруг здания ходили одинокие люди. Их нельзя было ни с кем спутать — было видно, что они едут туда же.
Я вошел во двор и, подойдя к беседке, спросил:
— Кто старший?
— «Сова», — ответили мне. — Она сейчас отдыхает.
— Чай, кофе, поесть, если хочешь. Располагайся.
Это было старое деревянное здание, метра на два возвышавшееся над землей. На улице были две большие палатки, на шесть человек каждая, сарай с лодками, туалет деревянный и душ. Висела груша боксерская. Беседка, где стоял большой стол, человек на десять — двенадцать. Вещал телевизор, где смотрели какое-то кино.
Первые минуты я чувствовал себя не в своей тарелке: какие-то разные, непонятные люди. Кто-то одет в военную форму, кто-то в спортивный костюм или пляжный «прикид». Но все были дружелюбны, и я быстро освоился. Приходили люди с опытом, их было видно сразу: рейдовые и штурмовые рюкзаки на плечах, тактические коврики, бороды и военная форма. Это были казаки, чей возраст далеко за сорок.
В самом здании располагались две спальные части, человек на тридцать в каждой. На выходе лежали матрацы, как в старых больницах — потертые и в пятнах. Тут же стояли медицинские носилки, смотреть на которые я не мог — мне становилось неприятно.
Я увидел несколько раненых из Донбасса — кто осколками от АГС1, кто от пуль. Передвигались они на костылях. «Вот они, первые жертвы войны».
Один из пострадавших посоветовал нам прятать оружие, когда будем захватывать его в зоне боевых действий. В Донецке он продавал по тысяче долларов за автомат и по триста за пистолет Макарова. Мне показалось это неправильным — я ехал туда не за деньгами, а воевать и помогать.
Проснулась «Сова», симпатичная девушка лет тридцати. Она записывала всех вновь прибывших и являлась старшей в этом лагере, пока не было Алексея и Николая, которые занимались переброской добровольцев через границу.
Я подошел к ней и сказал, что прибыл из Москвы. Она взяла мой паспорт и спросила:
— Какой у вас позывной?
— «Тридцать седьмой», по номеру региона Ивановской области, — сказал я.
Записав мои данные, а также информацию обо мне, она выдала постельное белье.
Я расположился в палатке на улице. Со мной было несколько осетин и русских, с которыми я довольно быстро сдружился. Они уже имели опыт боевых действий и многим со мной поделились.
Мы лежали в палатке, наступила полночь. На той стороне реки грохотал ресторан: визг, счастье, музыка. А мы ехали на войну… Я спросил Алана (так звали моего нового друга):
— Весело им сейчас. Что-то захотелось туда…
— Да надо. Завтра, если не уедем, нужно сходить.
— Алан, ты родителям сказал, когда уезжал? — спросил я.
— Нет, брату только сегодня позвонил. Матери сказал, что на работу поехал, в Москву.
А парень из Суздаля, бывший разведчик, сказал:
— Чем этих москвичей обслуживать, работая там, лучше людям поможем. Больше смысла.
Я был горд и счастлив, что рядом со мной находилось так много смелых, бескорыстных и хороших людей. Многие из них вели абсолютно трезвую жизнь и не имели пагубных привычек. Каждый был чем-то уникален. Один даже приехал автостопом из Владивостока.
Еду нам готовили те, кто доехал, но дальше идти не захотел.
К примеру, якут, лет двадцати, над которым кавказцы часто шутили. Подойдя к нам, он как-то спросил:
— А мне точно надо туда ехать?
Он был странный, почти ни с кем не общался, полный, мягкий, в очках. Странно, что он решился поехать, но, наверное, у него были такие же причины, как и у нас.
— Оставайся здесь, подумай хорошо, — сказал кто-то из нас.
С утра был завтрак, построение, перекличка. Потом, в принципе,свободное время, никаких обязательств.
Приехал русский парень из Ирака, все тело которого было покрыто шрамами. Не помню его позывной, но за последние двадцать пять лет он участвовал почти во всех военных конфликтах на земле.
— Я тебя прикрою, Бондо, на меня можешь положиться, — сказал он. — Не переживай, это только первый раз страшно, потом понравится. Отвоюем там, поедем в Сирию.
В день нас собиралось до ста человек — разные люди, со всей России и не только. Были из Израиля (русские евреи), из Италии, Испании, Канады. Кто-то приходил в наш лагерь, кто-то уходил.
Вечером мы пошли купаться, а потом в ресторан. Приехали еще ребята из Осетии, и мы сидели ночью на берегу реки, собрав небольшой пикник.
Приехали русские парни из Донбасса, которые занимались беспилотниками. Я смотрел на них с восхищением: они уже были там и возвращались домой…
Следующим утром нас построили и человек сорок, в двух микроавтобусах, повезли на границу. В дороге мы иногда разговаривали, но тягостное ощущение было у всех. Когда подъезжали к границе, вдоль нее стояли самоходные артиллерийские установки, стволами направленные, в сторону Украины. Ехали мы часа два, по объездным проселочным дорогам, пока не прибыли на пограничный переход Куйбышево.
Все дружно высыпали на улицу и смотрели туда, где работала арта (артиллерия).Там, всего в пятистах метрах от нас, на территории Украины, грохотали наши пушки. Первый раз в жизни я слышал звуки орудий. Российские подразделения отодвигали от наших границ украинских военнослужащих. Так сказали нам пограничники.
Внутри у меня все сжималось — страха не было, только новые ощущения, которые я тут же подметил.
Этот пограничный пункт не работал в пропускном режиме для всех остальных — только для нас и военных. Старший нашей группы, мужчина лет пятидесяти, подойдя к пограничнику, сказал:
— Вам должны были звонить. Я Алексей.
— Да, проходите, — ответили ему.
По несколько человек мы проходили границу. Раскаты орудий стояли в ушах. По четверо, пятеро мы подходили к шлагбауму, где у нас смотрели паспорта. Метров через двадцать досматривались наши вещи:
— Колющие предметы есть? Оружие, боеприпасы?
— Нет, — отвечали мы.
Вышел капитан и у каждого спрашивал:
— Ты куда едешь?
— Я к девушке на Украину, к знакомой, - ответил парень из Суздаля.
— А ты куда? — спросил он израильтянина.
— Мне тоже нужно, к знакомым.
Нас предупредили в Ростове-на-Дону, чтобы на пограничном переходе не разговаривали. Вот мы и играли в молчанку. Хотя всем было смешно: и пограничникам, и нам.
— И куда вы собрались? — сказал капитан. - Дома дети, наверное, семьи, жены, а они…
Меня это кольнуло, внутренне я был с ним согласен.
За нами из Донецка приехал большой стреляный пассажирский автобус – может, с пару всего осталось стекол, все остальное было забито картоном. Видно было, что он побывал в боях. Несколько дней назад такая же группа добровольцев из России по пути в Донецк попала в засаду и была обстреляна шквальным огнем. Выжили единицы.
Пока мы шли через этот пункт, рядом слева, метрах в двадцати, проходила проселочная дорога, по которой двигалась военная техника без опознавательных знаков: «Уралы», «Уазы». В них сидели люди в форме.
Когда ехал из Москвы в Ростов-на-Дону, то на трассе я видел эту технику без номерных знаков, большими километровыми колоннами двигавшуюся по территории Ростовской области. Эту картину, думаю, наблюдали все, кто проезжал по этой территории. Позже я часто видел такую технику, без номерных знаков, на территории Донбасса.
Но меня и еще трех осетин не пропустили из-за ограничений на выезд за границу, наложенных судебными приставами. Причем они стали действовать только в этот день. До этого пропускали всех подряд. Начальник пограничного перехода сказал:
— Не повезло, парни, с сегодняшнего дня новое распоряжение. Пройдете с Алексеем. Он в курсе, вас проведет.
Мы ехали назад в Ростов-на-Дону: с одной стороны было облегчение, напряженность внутри спала, но с другой — разочарование, что не уехали вместе со всеми.
Мы переночевали в лагере, куда уже приехало новое пополнение.
С утра нас распределили: у кого были проблемы с проходом через границу - к Мозговому или к казакам. Нас, человек пятнадцать, отправили к Мозговому, командиру батальона «Призрак»1.
Осетины подошли ко мне:
— Бондо, ты все-таки к Мозговому?
— Да.
— Смотри, он, говорят, людей не бережет, под пули бросает.
— Не бойся, брат, если что — отступать.
Обняли меня по-братски, и я пошел в машину.
СЕЛО БЕЛЕНЬКОЕ
Мы прибыли в город Донецк, Ростовской области, который граничит с территорией Украины, где прождали около часа. Проезжавшие на машинах люди с интересом высовывали головы, глядя на нас, почти всех одетых в маскхалаты. Ополченцы приехали на микроавтобусе, который был выкрашен в пятнисто-зеленый цвет. Старшего звали «Механик» — он занимался переправкой добровольцев через границу, а также гуманитарными грузами, что шли в адрес батальона «Призрак».
Я продолжал думать: «Куда я еду?!» Но ноги несли сами, не давая думать голове...
Мы пересекли границу по полю: прошли метров сто, чтобы машина не просела, и оказались в селе Беленькое Краснодонского района Луганской области, что в тысяче метров от российской границы.
Располагались ополченцы в местном клубе — их было человек тридцать.
Выгрузились, побратались со всеми, и первое, что увидели, — это драка между двумя ополченцами, героями обороны Славянска. Позже, через неделю, один из дравшихся украл пистолет Макарова у капитана ГРУ (в отставке). Эта группа отставников ГРУ состояла из трех человек и направлялась в Россию. Они уже не скрывали того, кем являются, но и не афишировали. Один из них был из Москвы, другой из Нижнего Новгорода, третий — не помню откуда. Мне запомнился старший группы. Было видно, что он офицер: рост 180, крепкого телосложения, командный голос и военная выправка. Воевал еще в первую чеченскую, штурмовал Грозный. Владел любым оружием и ножевым боем, основами медицины — в той части, где какие ранения могут быть и какие препараты применять. Он был подготовлен на все сто — настоящий профессионал, коих на Донбассе я встречу немного.
По некоторым отрывкам за десять дней я составил картину о них, хотя говорили офицеры не всё. Они уже были три месяца в Украине. Заходили с одними ножами, две попытки были неудачны — выходили на большое скопление противника. Как сказал один: «Вы никогда бы не узнали о нас, если бы мы не потеряли связь с Россией, где нас уже сочли убитыми, и не шла в наш адрес помощь». Через месяц скитаний они вышли к ополченцам и прибились к гуманитарной колонне. Их командира расстреляли ополченцы (в самом начале их было четверо). Они везли его тело на похороны в Россию — точнее, тело было где-то, а они его ждали у границы, чтобы сопровождать.
— А за что убили вашего командира? — спросил я.
— Да ни за что, — ответил один из них. — Просто расстреляли и все.
Далее проявлять любопытство было неуместно.
Спустя два часа к нам пришла колонна из Алчевска. Все такие бравые: некоторые были одеты в бронежилеты, очки противоосколочные, каски кевларовые.
Из «Ленд Крузера» с пистолетом в руках вышел заместитель комбата Николаич.
— Почему эти два топливозаправщика не прибыли на место? — закричал он.
— Нам такого приказа не было — сказали стоять здесь, — ответил один из водителей.
— Да я вас сейчас расстреляю прямо здесь! Танки стоят, двинуться не могут. Где второй водитель?
— Не знаю, — снова ответил растерявшийся боец.
— Арестовать обоих. Доставить в штаб батальона, — сказал Николаич.
Ко мне подошел один парень, с кем мы только что прибыли.
— У меня что-то сердце колотится, хотя я и воевал в Чечне, — сообщил он.
Другой тоже подошел и говорит:
— Да, шутки кончились.
Фигню какую то пишет обыкновенный объебос….а вы ведетесь.Все намного проще.Захотел Медведок быть главарем-он им стал.Магазины его оформлены на него в гоударстве Украина, а в аренду он сдал мамульке-педагогше…А вы шумите….Такие же крендели о сделали и Зиновьевы и прочая лабудень,которую почему то не освещают ни пресса, ни власть имущие….