Литературная страница
Надежда Боро
В Магадан
Памяти Виктора Муханько под впечатлением его рассказов
До боли обнаженная душа —
Она распахнута навстречу ветру.
А тело бренное устало, чуть дыша,
Тоски отсчитывает километры.
Вот-вот и финиш, а восторга нет,
Нет радости от скромной, но победы —
Других бы все устроило вполне,
А я возьму и в Магадан уеду.
И там начну практически с нуля,
На лыжи стану на полоске старта,
В объятиях седого февраля
Себя представлю гостьею Монмартра...
А, впрочем, там не надо представлять,
Рейс «Магадан-Москва-Париж», свободно!
Но захочу ль покинуть благодать,
Ведь Франция, увы, уже не модна?
А вот красоты девственной тайги,
У гор подножья россыпь самоцветов
В брусничном зареве палатки у реки,
Дымок костра и песни до рассвета...
И для моей души такой простор!
Ритм радости выстукивает сердце.
Не ехать? Ехать? Лишний разговор —
Лечу и там открою в вечность дверцы.
Галина Сальникова
Вьюга
Под вечер разыгралась вьюга,
Швырялась снегом на бегу,
В тулупе, подвязавшись туго,
Кружилась вихрем на лугу.
Взбивала с ветром покрывало,
И снег искрился серебром.
В мгновенье вся округа стала
Пушистым набивным ковром.
Фатой принарядила сосны,
Надела шубки из песца,
Седые развевая космы,
Надрывно выла без конца.
И вволю насладиться, чтобы
Металась бестией в ночи.
Под утро улеглась в сугробах,
Накрывшись шалью из парчи.
Мария Гонтарева
Зов звезды
Пот и пыль смывая над ручьем,
Был доволен он прошедшим днем.
Удалась охота, зверь убит,
И теперь на время каждый сыт.
Песни женщин, слышен детский смех —
Время благодатное для всех.
На закате из-под сжатых век
Смотрит в небо древний человек.
В темно-синем небе над костром
Звезды вдруг раскинулись ковшом.
Захотелось глубоко вздохнуть,
Прямо в небо руки протянуть.
Вместо них бы сильных два крыла!
Высота манила и звала.
В той глубокой и глухой тиши
В первобытной глубине души
Родилось желанье навсегда
Покорить тебя, далекая звезда.
И пускай дорога нелегка,
Но вела звезда через века.
Долетел потомок до звезды,
Древние осуществив мечты.
Анастасия Одинцова
Мой мальчишка
Где ты, мой милый мальчишка,
Где ты, мой смелый герой?
Видно, закончилась книжка,
Если опять не со мной.
Помню, вдвоем мы гуляли.
Помню, любила тебя.
Все это мы потеряли,
Снова живу без тебя.
Сердце не верит в разлуку,
Сердце надеется, ждет,
Что радость растопит скуку
И милый мальчишка придет.
Сергей Пивень
* * *
О чем-то шепчут облака,
Плывя по небу надо мною,
И вдаль меня манит река,
Играя пенистой волною.
Зовет меня за поворот
И мчит, усталости не зная
Туда, где синий горизонт
Поля и небо обнимает.
Неси прохладу вдоль, река,
Тебе неведома усталость.
Ты — вольная, а я пока
На берегу твоем останусь.
Карина Мацедон
* * *
Любить тебя совсем не сложно,
Но есть моменты у тебя,
Когда молчишь, и невозможно
Гордыню укротить любя.
А я скучаю... понимаю...
Что все в характере твоем,
Тоски в любви не принимаю,
хочу, чтоб были мы вдвоем.
* * *
Я такая, как есть,
Я не буду другой.
Я такая, как есть,
Я останусь такой.
Я бываю наивна,
Я бываю вредна,
Но такая как есть,
Я на свете одна!
Евгения Кравцова
Чи дійсно ти — це ти?
Ти коли-небудь бачив водограй?
Як він гуде в повітрі без зупинку?
Якщо побачиш, зразу назбирай
Найрадісніші водяні краплинки.
Нехай вони тебе зі мной несуть
По світу, що не тямить ладу.
I люди нетямущії поснуть,
А ми удвох послухаєм цикаду!
До обрію ніколи не дійдеш,
Бо дім наш — то велика куля.
А світ навколо нас — без меж.
Про це писали ще рашкулем.
Я діставала зірки із небес.
А ти хотів би хоч шматок урвати?
Але скарати може Зевс,
Нічого з неба-бо неможна брати!
За тебе все обдумають вгорі,
Чого для щастя знов не вистачає.
Та рано-вранці, прямо на зорі,
Тобі вже налито води чи чаю.
Чи йдеш ти зараз власними шляхами?
А, може, вже піддавсь мільйонам?
Неси завжди дароване батьками,
Яким би ти не кланявся законам!
Дарья Завертяева
Ванька
Мой сосед по парте Ванька
Поломал игрушку Таньке,
Велик новенький разбил
И тетрадку загрязнил.
Написали в стенгазете:
«Наш Ванюша — буря в свете».
Стыдно сразу стало Ваньке:
Наругали лишь за то,
Что обидел нашу Таньку,
Ну, а больше, ни за что!
Школа
«Школа», — ребёнок скажет чуть дыша,
А в сердце так тревожно и надёжно.
Возьмёт учитель руку малыша,
А тот ему в ответ лишь улыбнётся.
Учитель ему скажет: «Заходи,
Перед тобой открыты двери зданий,
Ты на пороге счастья и любви
Страны волшебной доброты и знаний».
Котёнок
Ах, котёнок мой несчастный,
Непричёсанный, весь грязный.
В луже что ли искупался?
Иль в грязи ты повалялся?
Был белее ты снежинки,
А теперь черней пылинки.
Отнесу тебя домой,
Искупаю с головой.
Чтобы был белее снега,
Нам и лужа не помеха!
Сдую я с тебя пылинки —
Станешь ты белей снежинки!
Николай Радужан
Я... помню
Ведь я... помню. Я — тот, кто я есть.
Группа «Черный кузнец»,
песня «Я... помню»
Ночь. Где-то на поляне в глубине леса догорал костер. Рядом с костром сидел мужчина, лет 20. Он был среднего роста, с бледным утонченным, словно эльфийским, лицом и длинными, до плеч, черными волосами. Его глаза в свете костра казались озерами тьмы. Или Тьмы? Кто знает... «Я... помню. Я... помню, — словно молитву, словно заклятие, словно мантру, повторял он — Я помню... Тысячи перерождений, тысячи жизней... Помню боль множества миров... Помню немногие оазисы доброты, где мне довелось побывать... Помню людей... Помню, как легко они предают даже лучших друзей, как уверенно и бесстыдно лгут, с какой радостью избивают камнями пророков и распинают мессий... Помню, как крепко они любят и на какие безумства готовы ради любимых, какими добрыми и честными они бывают, как умеют мечтать. Мечтать о добром и возвышенном... О небе и звездах, а не о том, как урвать себе еще один кусок... Я... помню. Помню, как ненавидит толпа всех «не таких», всех, выделяющихся из общей серой массы... Помню, как во все века не желающих сидеть перед корытом с жратвой и слушать, раскрыв рот, то, что говорят «господа жизни», объявляли «врагами человечества», сектантами, наркоманами... Помню, как такие умирали от тоски по возвышенному, как пылали на кострах на потеху ржущей толпе... Помню, как многие «не такие» ломались под давлением жестокой действительности... Помню, с каким одухотворенным и радостным выражением лица принимали смерть те, кто предпочел смерть измене себе...
Я... помню. Помню немногие виденные мною оазисы доброты... Помню, как с каждым новым поколением люди, живущие там, становились чем-то иным, чем-то неизмеримо большим, нежели просто люди. Становились Творцами...
Я... помню. Помню, как я шел из жизни в жизнь, из мира в мир, из века в век, чужой для толпы... Помню, как подо мной разгорался огонь... Помню, как при моем появлении люди начинали перешептываться. Помню, как отчетливо я слышал в их шепоте слова: «Псих... Безумец...»...
Помню, как меня ломали, пытаясь заставить отречься от своей сути, забыть, кто я...
Но я... помню. Я... тот, кто я есть...
Многие говорили, что у меня «мания страдания». Многие также добавляли к этому еще множество всяческих маний, комплексов, фобий и прочих психических заболеваний. Но это было мне абсолютно безразлично. Ни один из тех, кто так считал, не умел мечтать о возвышенном, о небе, о звездах, о крыльях за спиной...
И что бы ни происходило, что бы ни говорили люди — я помню! Я — тот, кто я есть!»
Р.S. Над миром вновь взошло солнце. Оно не знало, что множество людей, как всегда, встретят рождающийся день проклятиями — настал еще один день, который они проживут в страхе, ненависти, зависти, лести, лжи, гордыне... А может, и знало. Знало, но все равно дарило людям тепло, свет и надежду, которые большинство из них так упорно отталкивали от себя...
Черноволосый мужчина поднялся на ноги и улыбнулся солнцу, подставляя его теплым и ласковым лучам свое бледное лицо. Он радовался новому дню. Он не терял надежды. Возможно, именно здесь у него получится создать оазис доброты... Хотя бы зачатки...
Мужчина не терял надежды. Ведь он — помнил. Он — тот, кто он есть.