«Нужно менять весь несправедливый строй!»

Исполнение гимна как молитва за Украину (дом профсоюзов, волонтеры, 4 декабря 2013 г.) Фото Николая Тимченко

Евгений ФИАЛКО

Анна Н., воспитательница детского сада с тридцатипятилетним стажем, никогда не думала, что проведет целый месяц на Майдане. Хотя она и голосовала за оппозиционные партии, но политикой особо не интересовалась. Видела, что много вокруг несправедливости, переживала, но как изменить все, не знала…

И вот, уйдя на пенсию, она поехала к сыну в Киев, потому что внук пошел в первый класс, и нужен был присмотр на первых порах. Так прошел сентябрь, октябрь, а в ноябре, в двадцатых числах, она попала на Крещатик и увидела два митинга. Один окружили милиционеры и настоятельно рекомендовали к нему не подходить — там стояли молодежь и студенты, которые выступали за Евросоюз. А рядом был другой — против Европы, и к нему милиция препятствий не чинила. Это нашу землячку немного удивило, и она решила примкнуть к студентам.
На следующий день, в субботу, 23 ноября, она снова поехала на Крещатик и, выйдя из метро, попала в огромный поток людей, двигавшихся в сторону Майдана. Вместе с ними она пришла на Европейскую площадь, где начался первый многотысячный митинг за евроинтеграцию. «Людей было очень много, — говорит Анна, — правда, по телевизору сказали — мало…» В конце часть митингующих решила остаться: взялись за руки и стали цепью.
Анна сказала, что поедет потеплее одеться. Вернувшись, она подошла к первой палатке — их поставили уже несколько штук — и сказала: «Хочу вам помочь. Что нужно делать?» Это была палатка «Свободы». Ей сказали: «Режь бутерброды». Так она провела первую ночь в качестве волонтера. Шел дождь, несколько раз объявляли тревогу — ожидали зачистки милиции. А она готовила бутерброды из продуктов, которые несли киевляне. Эта ночь сдружила всех, кто был здесь.
А утром пришла одна женщина и спросила: «Вы откуда?» — «Из Донбасса». Та ничего не сказала, но затем Анна услышала, как она наставляет других: «Доверять доверяйте, но проверяйте!» Наша землячка обиделась. Однако те, с кем она уже подружилась, просили прийти и на следующую ночь. И она пришла, но увидела ту самую женщину. «Помощь нужна?» — спросила Анна. «Нет», — ответила та. И наша землячка пошла к другой палатке.
Здесь был Народный Рух. Ее дали задание собирать подписи за евроинтеграцию и недоверие правительству. В эту ночь уже было два майдана: один студенческий, на Майдане Незалежности, другой — политических партий, на Европейской площади. Они ходили друг к другу в гости, а потом решили снять политические лозунги и партийные флаги и стать вместе на Майдане. Третью ночь Анна провела уже здесь. А на Европейской площади собрался Антимайдан.
В этот день ей позвонил второй сын из Донецка и спросил, сколько платят за участие в митинге. Как она ни объясняла, он не понимал. Тогда Анна решила узнать, как проходит Антимайдан. Прошла на Европейскую площадь. Там стояли отдельные кучки людей, в основном, киевских пенсионеров, к которым подходила какая-то женщина и что-то записывала. Анна узнала, что идет запись на акцию у метро «Арсенальная». Подойдя к «диспетчеру», она спросила, сколько стоит участие. Та ответила: «Двадцать гривень в час». При этом гарантировала, что заплатят обязательно — никого пока не обманули.
Анна отошла и остановилась в раздумье: «Здесь платят. Для пенсии воспитателя детского сада неплохая возможность подработать… А на Майдане люди стоят за идею, о деньгах даже речи нет… Куда пойти?» Рассудок и душа спорили друг с другом… Правда, спор был недолгим: «Нужно менять весь несправедливый строй!» — сказала она себе и пошла на Майдан.
29 ноября Анна уехала в Петербург, к родственникам на похороны, и все, что происходило в ночь кровавой зачистки Майдана, видела по российскому телевидению. Хотя показывали много неправды, но она все же поняла… и поспешила назад, в Киев. Кстати, в Петербурге она впервые услышала о планах Путина в Крыму: «Ему нужен полуостров как военная база — и больше ничего!»
Вернувшись в Киев, она пошла на Майдан. Там ее направили в Дом профсоюзов.
Анну посадили на первом этаже, в волонтерском секторе, занимавшемся поселением приезжавших на Майдан и билетами для отъезжающих. Хотя строгого распределения здесь не было, и волонтеры, подменяя друг друга, могли работать во всех секторах.
Однажды она попала на кухню и сидела в паре с девушкой-инвалидом: они отрывали пакетики с чаем и бросали в стаканчики. Общались целый день, подружились, но постеснялись, спросить, кто откуда. А потом Анна увидела свою напарницу по телевизору (это была Лиза Шапошник, именем которой назвали весь цех волонтеров) и поняла, что она тоже из Дружковки, землячка!
В основном, конечно, приходилось работать в секторе по распределению жилья. Приходили киевляне и предлагали квартиры для временного проживания приезжающих на Майдан. «Предложений было очень много! — говорит Анна. — Больше, чем желающих». Даже, когда она уже вернулась в Дружковку, ей звонили и предлагали квартиры.
Все, кто приходил в Дом профсоюзов, могли взять бланк и записать свои предложения. Они потом рассматривались и, по возможности, выполнялись. Без киевлян Майдан, конечно, не смог бы продержаться. Они поддерживали его не только прямым участием, но и материально: несли продукты (особенно предприниматели), медикаменты, деньги. Прозрачные «скрыньки» наполнялись каждый день. Штаб затем отчитывался, сколько собрали и куда потратили деньги. Можно было перечислять на расчетный счет. Всего доходило до двух миллионов в день.
К сожалению, много людей пострадало от карманников, которые слетелись сюда, как мухи на сладкое. Вытаскивали документы, деньги, мобильные телефоны. Документы потом, в основном, подкидывали. А что поценнее — нет. Только однажды вернули телефон. Кстати, милиция на вызовы реагировала, как всегда, вяло.
Часто за помощью обращались люди, которые, из-за того, что их обокрали, не могли уехать домой.
Никаких различий по региональному признаку у майдановцев не было — все жили одной дружной семьей. Несколько раз нашей землячке приходилось оставаться ночевать здесь — на полу, как и все. Самым ярким впечатлением была встреча со своей подругой из Херсона, с которой она рассталась, когда уехала в Петербург. Они снова встретились в медпункте, куда Анна привела одного из майдановцев…
Было и такое. Пришел юрист и предложил оказывать юридические услуги. Анна сидела как раз на приеме и уже хотела отправить его в юридический сектор. «А сколько у вас платят?» — спросил он. «Нисколько, — ответила Анна. — Мы волонтеры». «Так я и поверю, что ты сидишь тут бесплатно», — сказал тот. Находившиеся рядом люди стали возмущаться, и «юрист» поспешил убраться восвояси.
Особенно тревожной оказалась ночь 11 декабря, когда «Беркут» и Внутренние войска предприняли штурм Майдана и Дома профсоюзов. Было тревожно, но никто не паниковал. Женщинам приказали подняться наверх, уничтожили списки, чтобы не пострадали активисты.
В эту ночь штурма майдановцы впервые услышали о «Правом секторе».
— Майдан был долгое время мирным — люди надеялись, что их услышат. Однако власть никого не замечала. И люди стали говорить: «До каких пор! Вышли, попели, посветили фонариками — и все?! Сколько можно стоять?!»
Нечто подобное, по ее мнению, происходит сейчас на этой «странной» войне, которую Россия навязала Украине…
Анна вернулась домой только под Новый год, хотела отпраздновать и поехать снова. Однако позвонила заведующая садика и сказала, что есть возможность поработать воспитателем. Анна согласилась.
P.S. Прожив целый месяц на Майдане, наша героиня так и не удосужилась сфотографироваться там, о чем сейчас немножко жалеет… А ее фамилию мы решили не печатать по взаимной договоренности — все-таки Дружковка — не Майдан…