Расправа над детьми

Евгений Фиалко

Следы деградации в нашем обществе встречаются на каждом шагу. Появились они не сегодня и не вчера. Особенно страшно, что разложение проникло и в систему образования, где закладывается будущее государства. Ярким примером тому служат события, связанные с попыткой закрытия школы-интерната №1 в 2008 году. Блиц-криг тогда не удался, однако планы по уничтожению единственного в Дружковке учебного заведения для детей из социально не защищенных семей не изменились — они только приняли более изощренную форму.

Напомним, что тогда нашим народным избранникам не хватило всего лишь трех голосов для пагубного и непредсказуемого в своих последствиях шага. А из депутатов, представляющих в городском совете систему образования, никто не только не выступил против, но, наоборот, они активнее всего и ратовали за закрытие интерната, преподнося все … как благо для детей-сирот. При этом, как оказалось, никто из них не удосужился побывать там и хотя бы побеседовать с учащимися и педагогами. А председатель депутатской комиссии по образованию Татьяна Кулик, являясь основным докладчиком по данному вопросу, не знала даже, сколько этажей в школе-интернате! Собственно, после таких событий в цивилизованных странах должна следовать либо добровольная отставка, либо соответствующие оргвыводы — но это в цивилизованных странах, а не там, где деградация…
Тогда, несмотря на поток непрофессионализма и фарисейства, несколько депутатов смогли сохранить свое лицо и лицо городского совета — топор, занесенный над школой-интернатом, был отложен. Однако сразу же вместо него появилась петля. Как было заявлено в тот же день в ГорОО: «Не вышло по-хорошему — будет по-плохому».
Буквально на следующее утро после той скандальной сессии в интернате начались «проверки с пристрастием». Одновременно депутатов-ослушников из Партии регионов вызвали на политсовет, предупредили и пояснили, что они своим отказом голосовать за закрытие учебного заведения для несчастных детей «нарушили линию партии». После такой прокачки мозгов на всех последующих сессиях регионалы уже голосовали строго по команде, даже если вслух высказывали другую точку зрения.
В 2008 году первый класс в интернате удалось набрать, хотя новому директору Наталье Вовкотруб, приступившей к своим обязанностям 29 августа, отводилось на это всего лишь два дня.
Однако ползучее удушение школы-интерната продолжалось. Шло оно по нескольким направлениям. Первым делом нужно было перекрыть приток детей — тогда это учебное заведение закроется само собой.
По городу был запущен слух, что интернат работает последний год, поэтому детей лучше отдавать в школы по месту жительства. Для того чтоб не было сомнений, директора школ и учителя получили задание по тотальной обработке родителей, дети которых учатся или собираются учиться в школе-интернате. В «массы» пошли классные руководители и классоводы и подробно объясняли обескураженным родителям, почему следует отдавать детей не в интернат, а в их школу.
Так как по положению прием в школу-интернат производится только по направлению ГорОО, то тех, кто пробился сквозь заградительный огонь и все же пришел сюда с заявлением, отправляли за направлением в ГорОО. После этого ни один назад не вернулся. А чтобы исключить любую случайность, начальник городского отдела образования Ирина Бучук в устной форме приказала администрации интерната никого не принимать в первый класс. Расчет был простым как мычание: в этом учебном заведении обучалось 9 классов, а самоликвидация происходит при 7 классах — через два года, то есть к 1 сентября 2010 года об интернате можно будет забыть. Естественно, в этом году интернату тоже запрещен прием в первый класс.
А сверху подключили тяжелую артиллерию: городской голова и его заместитель Владимир Григоренко неоднократно публично заявляли, что решение депутатов сохранить школу-интернат было ошибочным и его необходимо пересмотреть. Не сидела сложа руки и городская комиссия по опекунству, которая требовала от опекунов забрать детей из интерната и отдать в обычную школу.
В результате, в 2009 году новый учебный год школа-интернат №1 впервые за 50 лет начала без первого класса. А так как сюда ходят, в основном, дети из малообеспеченных семей, то и родители, определив первоклашек в другие школы, стали забирать из интерната их старших братьев и сестер, чтоб те присматривали за ними.
Конечно, против такого массированного наступления маленькое учебное заведение для обездоленных детей устоять никак не могло, и вот результат спецоперации: сейчас в интернате осталось 62 ребенка. Сравните: три года назад здесь обучался 141 ребенок, сейчас — 62. Мы что за это время стали жить в два раза лучше? Совсем наоборот! На первое января этого года в Дружковке проживало 94 сироты (или находящихся под опекой), 398 многодетных семьи, 115 малообеспеченных семей, 384 семей матерей-одиночек и т.д. Думается, заполнить интернат до проектной мощности (140 учащихся) не составит никакого труда. Только бы не мешало этому руководство города и городского отдела образования.
При этом никто из тех, кто всегда помогал данному учебному заведению, не отвернулся от него. В прошлом году, когда, казалось бы, жесточайший кризис заставлял всех думать о собственном выживании, никто ни разу не отказал интернату в помощи — в первую очередь, конечно, Дружковский машиностроительный завод. Спрашивается, почему же городскому руководству существование этого учебного заведения не дает покоя? И где же логика, если оно гордится открытием ночлежки для бомжей и одновременно уничтожает школу-интернат для детей-сирот и детей из беднейших слоев общества?
Врач СЭС по гигиене детей и подростков Альбина Панфилова, постоянно пытаясь достучаться до душ чиновников, поставленных управлять городской системой образования, говорит, что любая ее попытка спасти школу-интернат натыкается на глухую стену. В чем дело? Что происходит в нашем обществе?
Безусловно, мы живем в период углубляющегося социального расслоения, когда богатые хотят быть еще богаче и делают это за счет бедных, которые, естественно, становятся еще беднее. Безусловно, на это работают все институты власти. Но общество, не способное себя защитить, обречено на гибель. Однако разве заслуживает другой участи общество, в котором на глазах у всех при всеобщем молчании чинится расправа над несчастными детьми?