Странички из дневника
Анатолий Панасейко
Неподдающаяся
В юности была у меня соседка Света. Соседствовали мы на Яколевке, где на наших подворьях возвышались надпогребные насыпи, на которых мы делали вид, будто книжки читаем, а на самом деле зорко и с интересом следили друг за другом. Бывало, выглянем одновременно из своих наблюдательных пунктов и, сгорая от смущения, надолго затаиваемся. Наше подглядыванье продолжалось так долго и нудно, что однажды, движимый отчаяньем, я встал во весь рост и мужественно спросил – предложил:
— Света, пойдем сегодня в кино?!
— Пойдем, — сказала Света…
Забыл название фильма и о чем он, но киножурнал зачаровал. Тогда (1957 год) в Москве проходил Международный конкурс пианистов, на котором победил американский парень Ван Клиберн.
И поселилась с того волшебного момента в моей душе, рядом с джазом, классическая музыка.
Когда мы вышли из кинотеатра, я сказал об этом моему ангелочку. Так я прозвал Свету в своих грезах о ней, потому что она по своему подворью не ходила, а порхала…
А «ангелочек» выдает, будто что—то несъедобное изо рта выплевывает:
— Фу! Ненавижу буржуйчика!
— Света! Не шути так грубо.
— А я и не шучу. Протащили своего буржуи недорезанные. И ты с ними заодно!
И убежала.
К счастью, моя семья вскоре переехала на Нижнюю Гавриловку. И за прошедшие с тех пор годы с «ангелочком» ни разу не виделись.
А месяца три назад, покупаю в киоске «Союзпечать» «Нашу Дружковку». И подходит со строгим лицом миниатюрная бабулька, молча подает киоскеру деньги и получает «Дружковский рабочий».
«Постоянный покупатель», — догадываюсь и решаюсь пообщаться:
— Полярные мы с вами газеты читаем, сударыня.
— Во—первых, никакая я вам не сударыня, а во—вторых, моя газета пролетарская, а ваша – буржуйская. Фу!
— Света!!! – только и вымолвил я. И потянулся приобнять крохотные плечики.
— Идите прочь! – процедил несостоявшийся «ангелочек».
P.S: О таких особях советский поэт Николай Тихонов написал чудовищные стихи:
Гвозди бы делать из этих людей —
Крепче бы не было в мире гвоздей!
Как киевский зять к дружковской теще в гости ездил
Завтра будет лучше, чем вчера. В этом у меня нет никакого сомнения…
Зять любит взять, гласит народная мудрость. Ну и что, он же для дочери старается, для внука. И, став на ноги, воздает сторицею за прежние заботы и внимание.
И если в прошлые годы любимые и единственные наши киевляне баловали нас с бабулькой русскими, дефицитными тогда, пряниками и знаменитым на полмира киевским тортом, который можно было достать, выстояв длиннющую очередь; то в нынешние — загружают свой фордик под завязку картошкой, славно уродившей на ихней даче, и благополучно нам доставляют. Мы—то не в силах больше эту трудоемкую овощь выращивать.
А недавно у них дорожня неприятность произошла. Въезжают они в Харьков (родственников проведать), и их впервые останавливает молодой доброжелательный служивый:
— Куда едете? Что везете?
— Гуманитарный груз теще в Дружковку.
— О! Это святое.
…Но при проверке документов оказалось, что нет техпаспорта ( водитель дома забыл). Пассажиры бледнеют, а служивый, почесав жезлом затылок, советует поставить машину у родственников и съездить в Киев за недостающим документом на поезде.
Выдохнув оцепенение, водитель тут же звонит сыну и просит доставить ему техпаспорт. Тот хватает крохотную картонку и мчится к поезду Киев—Харьков. Обегает весь состав — никто не берет... И когда в отчаянии бросается за билетом, его останавливают трое студентов:
— Что у тебя, дружище, случилось?
Объяснил.
— Давай!
И обменялись номерами телефонов. А в Харькове, отказываясь от денежного вознаграждения, сказали, что в смутное время брать деньги с потерпевших – мародерство.
А до счастливого поезда незадачливые путешественники гуляли по Харькову и восхищались красотой города и достойным спокойствием харьковчан.
И утром поехали в Дружковку. Здесь их останавливали чаще. И, осмотрев груз, говорили участливо: «Поезжайте, поезжайте».
P.S: От всей души передаю пламенный привет свахе Анне, принимавшей в своем 85—летнем возрасте активное участие в выращивании картошки.
Семь встреч
Солнечное, благодатное раннее утро. Собрался в магазин. Выхожу за калитку. И случился попутчик. Живой, общительный старикан.
—Как жизнь? – спрашиваю.
—Эх! – рубит воздух как саблей. – Разве это жизнь! Только и пожили в Советском Союзе.
—Побойтесь Бога: войны, очереди, голодоморы, репрессии, ложь, воровство…
—Так тож Берия…
С облегчением покинув зануду, подхожу к лотку с женским бельем. Товар выкладывает круглолицая веселая хозяйка.
Трусики – видов двадцати пяти! Не ширпотреб, а произведения модельного искусства.
—Почем вот эти? – интересуюсь.
—Двадцать.
—А дешевле можно?
—Дешевый только сыр в мышеловке.
—Не дешевый, —поправляю, —а бесплатный.
И рассказываю, как первые американские туристы, увидев в советских магазинах рейтузы с начесом, ужасались: «В таких изделиях они еще и размножаются».
У хлебного киоска, встроенного в парадный торец европейского рынка, здороваюсь с продавщицей:
—Доброго ранку, сударыня!
—Вы шо русского языка не знаете?! – отрезала молодая еще тетка.
Далее следовал супермаркет АТБ. На крыльце, перед самым открытием первые посетители. А один, моих лет, стоит поодаль у стеночки. Лицо, как грозовая туча. Он мой давний знакомый и недавно с гордостью рассказывал, что голосовал за ДНР. И теперь скорбит о несбывающихся желаниях.
Поднимаюсь на крыльцо и, чтобы смахнуть с души химерное видение, читаю первые пришедшие в голову стихи:
Я сегодня влюблен в этот вечер,
Близок сердцу желтеющий дол,
Отрок ветер по самые плечи
Заголил на березке подол.
И стоящая рядом пожилая женщина с костыликом на меня посмотрела – огнем обожгла. Огнем восхищения и благодарности:
—Вы надолго зарядили меня позитивной энергией.
—И вам спасибо. И ходить вам в дальнейшем без костылика.
В овощном ряду присоединяюсь к захлопотанной покупательнице, придирчиво выбирающей золотистый круглолицый лучок:
—Можно, сударыня, я поучусь у вас, как надо выбирать? А то моя бабулька часто бывает недовольна моим выбором.
А когда я подходил к кассирше, охранник вручал ей рулончик для чеков.
Такого статного миловидного молодого человека я видал только в кино. И говорю кассирше:
—Такого Аполлона, как ваш, не бывало даже у английской королевы.
—Очень приятно. Шесть семьдесят с вас.
Я подаю пятерку и жду сдачу. Она повторяет стоимость моего лука.
—Простите, —говорю, —глуховат стал.
—Но зорок, —кокетливо сказала стоящая за мной покупательница.
Сердце, тебе не хочется покоя
Зло, излученное тобой,
К тебе вернется непременно.
В полночь разбудил меня долгожданный дождик. Робкий, ненадежный..
И подхватился я, тревожась, чтобы из подставленных с вечера под водостоки емкостей, не пролилось ни единой капли драгоценной влаги.
… Помаленьку начерпываю первое ведерко и осторожно поливаю настрадавшиеся от лютой спеки ростки.
А утром, налюбовавшись повеселевшим огуречным многоцветьем и по-весеннему роскошными кудрями моркови, высаженными месяц назад на месте убранного чеснока, иду за хлебушком.
И от избытка теплящих душу чувств, напеваю утесовское, с юности близкое, дорогое: «Сердце, как хорошо, что ты такое…»
Стайка длинноногих, с точеными фигурками, спешащих на работу девчат одаривает меня солнечными улыбками; а выходящая из переулка давно не молодая женщина присоединяется к моему басу сильными мелодичным голосом : «Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить».
…Моя новая знакомая – тулячка. Не выдержав одиночества, в погромные девяностые годы переехала жить к дочери в Дружковку, которую называет своей второй малой родиной. Особенно повезло ей с соседкой, с которой они поют украинские и русские песни.
На этом месте моя случайная смешливая собеседница суровест:
—Но Путин мешает нам петь. Вздумал защищать русскоязычных украинцев. От одного словосочетания дурно пахнет.
—Не расстраивайтесь, сударыня. Позорный закат этого защитника неминуем, —сказал я.
—И скор, —сказала сударыня.
Ситуация
Стою перед красным светофором. На противоположной стороне – респектабельная пара.
Мужчина, убедившись в отсутствии автомобилей, рванул на мою сторону. Его спутница примкнула к нам только после зеленого.
—О таких, как ваша жена, говорят: «Береженного Бог бережет», —комментирую ситуацию.
—Да это же моя мама! – изумляется нарушитель.
—Маленького хоть за руку можно удержать, а с таким дитем как совладать? —сочувствую маме.
И нам становится очень весело.