Юрий Печурин, Владимир Карпенко и Дмитрий Диканский на Майдане, декабрь 2013г.

Евгений ФИАЛКО

Владимиру Карпенко скоро исполнится 66 лет. Он давно на пенсии и занимается потихоньку домашним хозяйством. Однако лет 20-25 назад его часто можно было видеть на многолюдных акциях демократических сил: он стоял у их истоков в Дружковке.

Все, что происходило на студенческом Майдане, волновало его. Он понимал, что Янукович просто так власть не отдаст. Жертвы будут, но главное, чтоб не было их много… Он порывался ехать в Киев. Ночь кровавой зачистки Майдана с 29 на 30 ноября, показанная по телевидению, развеяла все сомнения: «Надо ехать!»
Вместе со своими коллегами из городской организации партии «Свобода» Дмитрием Диканским и Юрием Печуриным он встретился на вокзале. Получилось так, что когда они уже собрались, пришла партийная директива о «всеобщей мобилизации». Все совпало.
— Я ехал в Киев, готовясь к смерти, и даже сделал завещание, — говорит Карпенко, — но получилось по-другому…
В Киеве они поселились у родственников и знакомых, хотя целыми днями пропадали на Майдане. Вначале, говорит Владимир Григорьевич, они чувствовали себя туристами, и это ему не нравилось. Он стал примыкать к различным акциям протеста, о которых объявляли со сцены. Они пикетировали МВД, суд, телеканал «Интер»… Иногда удавалось бросить несколько фраз стоявшим в оцеплении солдатам Внутренних войск, но, в целом, его поразила атмосфера доброты на Майдане: чистота, порядок, высокая культура, взаимоуважение, полная самоорганизация… «Как в храме, — говорит Владимир Григорьевич. — Я понял, что рановато собрался умирать». Кстати, половина майдановцев была русскоговорящими. Очень хорошо помогали бизнесмены, в том числе из Донецкой области.
Ему показалось, что всего можно добиться мирным путем.
А в том, что победа будет на стороне народа, Владимир Карпенко не сомневался ни на миг. Окончательно в этом убедил его переход к митингующим Инны Богословской. Он давно наблюдал за нею и знал, что спонтанно этот политик ничего не делает.
Дружковские «свободовцы» уехали из Киева за день до ночного штурма 11 декабря, хотя в день отъезда уже пришлось им брать в руки деревянные держаки, так как объявили о наступлении «Беркута». Правда, затем тревогу отменили.
Домой все приехали с температурой. Карпенко и в Киев уезжал больным, но если там как-то крепился, то дома болезнь дала о себе знать… Однако чуть-чуть стал на ноги — и, недолечившись, снова в Киев. Вместе с ним поехал Печурин.
Майдан за это время изменился. Стал серьезнее, строже. Люди ждали активных действий, а руководители оппозиции продолжали переливать из пустого в порожнее. Новые лидеры тогда еще не появились. Начала зарождаться Самооборона, правда, без оружия.
Встретив Новый год на Майдане, 1 января дружковские «свободовцы» уехали домой.
У Карпенко болезнь обострилась снова. Он хотел перележать и уехать в Киев, но жена не отпускала.
Они смотрели вместе телевизор, когда показали первых погибших на Майдане. «Смотри, — сказал Владимир Григорьевич супруге, — молодые гибнут, а я, старик, дома сижу…»
В этот раз она не стала возражать. Он поехал вместе с Печуриным.
На Майдане стали записываться в Самооборону. Сотник спросил: «Сколько вам лет?» — «65» — «Волонтером на кухню», — сказал он.
Карпенко возмутился:
— У меня два высших и одно техническое образование, четыре рабочих профессии! Что я приехал сюда картошку чистить?!
— А что я пошлю на кухню тридцатипятилетних? — ответил сотник.
«Отошел я от него, — вспоминает Карпенко, — и хотел уже ехать домой. Потом услышал, что «Спильна справа» объявила запись в Национальную гвардию. Пошел к ним, но никого не нашел»…
Майдан после последнего приезда еще более посуровел. Многие вооружились: биты, палки, каски, маски, щиты — часть из них отобрали у милиции во время схваток. Поговаривали, что у некоторых есть и огнестрельное оружие, которое достать, конечно, не было проблемой. Настроение людей становилось все более радикальным. «Майдан у сцены был полупустым, — говорит Владимир Карпенко, — большинство людей переместилось на баррикады».
В донецкой палатке он встретил шахтера-инвалида и подумал: «Инвалид что-то делает для революции, а я, здоровый, домой собрался!» Устыдился он и пошел искать работу.
Нашел быстро. Нужно было ночью выдвинуться по Институтской улице и построить новую баррикаду. Пошли сами, без командиров и старших. Чтоб не потеряться, держались друг за друга, положив руку на плечо. Дойдя до места, стали счищать снег и насыпать в мешки. Хотя, говорит, Владимир Григорьевич, среди нас было очень много интеллигентов, не привыкших к физическому труду, все очень старались! Получилась баррикада метров в пять, и площадь огромную убрали. Как на субботнике. А на часах было уже три часа ночи.
Вернулись в здание КМДА, где им обещали место для ночлега знаменитого белого рояля. Поели борща и стали искать место. Все было настолько «упаковано», что некоторые спали стоя. Их место тоже, конечно, заняли. С трудом где-то нашли свободный пятачок, настелили газет — и попадали, как убитые…
На следующий день нужны были грузчики сортировать продукты, которые приносили киевляне и иногородние.
— Я слышал, — говорит Владимир Григорьевич, — что приносят много, но чтобы столько!...
Чтобы передать продукты, людям приходилось стоять в очереди! Волонтеры, в том числе и наши земляки, таскали их, сортируя, в огромный зал до восьми часов вечера. Зал уже был полон, а продукты несли и несли. О некоторых он даже не слышал и первый раз видел такие названия… Их попросили поработать еще. В два часа ночи они выбились из сил…
На следующий день все повторилось. Так прошла неделя.
Поехали они домой. В этот раз Майдан уже совсем не напоминал тот, каким был в начале декабря. Он ощетинился и готов был защищаться. Люди боялись выходить за его периметр, потому что беркутовцы воровали активистов и получали за каждого по 3 тысячи гривень. Такой себе современный бизнес на людоловстве.
Когда в феврале началась на Майдане настоящая война и стали гибнуть десятки людей, засобирались они в Киев снова. Все были больные, простуженные, но решили ехать (в этот раз втроем). Встретились на вокзале. Судили-рядили ехать или не ехать… Решил Карпенко позвонить дочери в Киев, узнать, какая ситуация. Та ответила, что все непонятно, и лучше денек подождать. На том и порешили. А через день все уже закончилось… Теперь он жалеет, что послушался тогда своих товарищей.
Главным выводом из случившегося Карпенко считает, что в жертвах виновны лидеры оппозиции, проявлявшие нерешительность и трусость. Они и Крым из-за этого потеряли, добавляет он: «Без жертв ни одной революции не бывает, но если б лидеры вели себя смелее и у них был четкий план, погибших было бы намного меньше — все закончилось бы значительно раньше».
— Только сейчас мы завоевали независимость, которую провозгласили в 1991 году, — говорит Владимир Карпенко, организовывавший первые демократические митинги в начале 90-х годов. — Если человек идет с деревянным щитом под пули, его уже ничем не остановишь!
Школу Майдана, по его подсчетам, прошло 10-12 миллионов человек. Их уже не загонишь в рабство. Это и есть «золотой фонд» будущей Украины.
Хотя по-прежнему ему приходится слушать от дружковских обывателей про чай с наркотиками, которым якобы поили на Майдане, и про деньги, которые зарабатывали там (для его семейного бюджета эти поездки обошлись тысяч в пять гривень)… Да что говорить — даже родная дочь, киевлянка, не побывав ни разу на Майдане, утверждает, что там было полно пьяных… Да, долго нам еще строить действительно новую Украину...

Посмотрите публикации по этой теме:

Я помню Сабурова Наш путь к космическим высотам Дружківку заснували українці У литераторов — юбилей!

Материал размещен на сайте 26 марта, 2014, в рубрике Наша история. Опубликован в газете"№13 26 марта 2014г"

Понравилась статья? Оцените ее - (3 голосов, средняя оценка: 1,00 из 5) -

Возможно, Вас так же заинтересует:

Загрузка...