А ты подписался на газету?!

Анатолий ПАНАСЕЙКО

Я уже писал о своей соседке — старенькой, но тоненькой, как девочка, резвунье Гале. О том, как она ловко и сноровисто по хозяйству хлопочет.

А сейчас поведаю о ее общественной деятельности. Галя — активная коммунистка. То есть и на собрания-митинги является, и взносы партийные аккуратно платит, и крепко критикует своих пассивных однопартийцев.

Но главные ее качества — умение радоваться жизни и неувядаемая игривость.

Как-то отоваривались мы в «Ромашке». Я взял обезжиренное молоко. «Маслянка» называется. А она — сметану.

И сразу же стали выяснять, чей продукт полезнее в нашем почтенном возрасте. И сунув покупки в сумки, объединенные общностью интересов, направились к выходу.

— Бабушка, а сдачу? — сказала продавщица.

— Ах, этот молодой человек и до греха доведет, — сказала Галя.

— Можете себе представить, что эта сударыня вытворяла, когда молоденькой была, — заключил я.

В общем, умеем мы с Галей даже самые острые проблемы сгладить шуткой. Например, еще в просветные времена, когда дело коммунизма лопнуло, как мыльный пузырь, я спросил у нее: «Чего ты на свои занудные митинги учащаешь?» Она ответила: «На людей поглядеть и от тебя, зануды, отдохнуть».

А теперь перейдем к коммунистической прессе, много лет запихиваемой в мой почтовый ящик без моего ведома.

То есть на халяву.

С целью подкупа что ли?

Обширные газетные листы формата «Правды» в хозяйстве находили широкое применение: и рассаду от солнышка прикрыть газетными шалашиками, и пол в квартире устелить перед побелкой…

А многие материалы и веселые минуты доставляли. Например, предновогодняя статья в «Рабочей газете» под рубрикой «Неизвестное об известном».

Там речь шла об истории Деда Мороза. Оказывается, этот новогодний персонаж не намного старше Октябрьской революции. И первые десятилетия своей гуманно-развлекательной деятельности он не был всеобщим любимцем, то есть гнобился царизмом. И только в тридцатые годы прошлого века советская власть доверила ему разносить подарки советской детворе.

В общем, газета намекала на то, что только после Октябрьской революции и бузина в огороде стала щедрее плодоносить, и дядька в Киеве зажил заможно.

Но если Дед Мороз вечно молод и румян, то Галя в только что прошедшем году приболела. Да так, что и про собрания забыла, и про взносы, и про компрессу, которую на халяву перестали навязывать, и предписали лично являться в городской комитет КПУ, чтобы подписаться на рекомендованные комитетчиками газеты.

А Галя, понятно, не явилась.

И вот идет она, заметно ссутулившись, в больницу.

А навстречу цветущая, как Снегурочка, комитетчица: «Вы чего это, Галина Сидоровна, «Коммуниста» не выписали?!»

Поминание

Хоронили человека.

Сказали добрые прощальные слова.

Что был он общительным, радушным, веселым.

Что любил выпить и закусить.

Что семью свою боготворил.

И пекся об Украине, и собирал литературу о ее лучших дочерях и сыновьях.

И звучали над гробом покойного найденные в его собрании стихи легендарной Лиины Костенко:

Прости мені, мій змучений народе,

що я мовчу,

дозволь мені мовчать,

бо ж сієш-сієш, а воно не сходить,

і тільки змії кубляться й сичать.

Был и такой печальный юмор за поминальным столом:

Як умру, то поховайте,

Мене в Україні,

двічі в яму не кидайте,

як того грузина.

И вдруг просычало возмущенное: «Я пришел сюда помянуть друга, а меня угощают политикой!»

На лице возмущенного застыло приличествующее моменту печальное выражение. Но не о друге, который перестал быть его другом уже не один десяток лет, а о «добрых старых временах», когда после таких вольностей, можно было побежать куда следует и донести о крамольных поминальниках…