Через Пармскую стынь. Часть четвертая.

Пьетро ПЕРГОЛА

(Продолжение.
Начало в № 35, 36, 37, 38. 39. 40)
Не для того наши предки мучались в этой тундре, чтобы мы теперь пресмыкались неизвестно перед кем. Отводя все доводы, я продолжал: «Насколько я помню, Джулио Виньёли – доктор международного права. Есть журналисты, Франческа Гори…стоит мне позвонить, и завтра весь мир узнает о том, что творится здесь, на просторах бывшего ГУЛАГа. Семья ХворостО том, что всё продолжается, что всё самое гадкое не исчезло!!». Сестра трясла кипою повесток в суд: «Видишь? Да мне некогда этим заниматься! И другим некогда. Ты ничего здесь не добьёшься…». Так что меня попросту успокаивали, пытались направить энергию в деловое русло. «Да, Гена! Нет, сухой скоч. Какой ликёр? - отвлекаюсь я. - Яблочный и три кубика. Благодарю!» Да и впрямь глупо получается: контора пишет - проблема стоит. Я всего лишь хотел открыть глаза детям, раз на взрослых надежды нет. И вот мой проект зарубили после первого же этапа! Придётся зайти с другой стороны и начать всё заново. Дома начинаю набирать текст, восстанавливая отрывочные записи. Как пишутся такие книги? Их пишет сама жизнь:
«Чужую боль мы сердцем слышим:
Своею кровью быль опишем.
Неистощимые слова -
«Неистощима синева…».
И вот с роковой неизбежностью замыкается круг событий, участники которых то сталкиваются в лоб, то проходят мимо друг друга, едва касаясь. Но судьба неумолимо сближает удаляющихся, строя немыслимую топологию случая. В двух кварталах, на той же улице, певучая Майя из шахтёрского городка вспоминает своё детство. Вчера они были в гостях у друзей, к соседям которых приехали близкие из Италии! И это пробуждает в ней старые воспоминания о тех далёких майских вечерах, о Джованни…
Николо Коланджелло тоже не спал: ему показалось, что он видел уже где-то чёрные глаза той статной дамы. Их взгляды встретились, когда она оглянулась, спускаясь вниз по лестнице...как же здорово пела вчера Мира! Звуки фортепьяно наполнили душу, и ему показалось вдруг, что они и не уезжали никуда. Просто допоздна засиделись в кинотеатре и смотрели, смотрели ужасно длинный фильм. Как давно он не слышал родной речи! Ассунта что-то бормочет во сне; она тоже полна впечатлений. В Святогорске выскочила из машины и побежала в поле, надо же: землю щупать! Земли не видела: «Terra nera, terra nera!». Перепачкалась вся…и всё же надо бы спросить брата, кто эта незнакомка?
Мог ли кто-нибудь тогда предсказать, что через пятнадцать лет сестра моя Александра выйдет замуж за старшего сына Майи Геннадия? Повернись события по-другому, никогда не увидел бы я тундру, не ходил бы по Усе! И уж точно не было бы этой книги…
В дневнике мамы я нашёл такую запись от 17 августа 1956 года: «Напишу роман лет через десять», - твердит Николай». Не знаю, о чём отец собирался писать, только у меня выбора никакого не было. Родители фиксировали отдельные моменты своей жизни, но без особой системы: «26 июля. Сегодня я именинница. Настроение прекрасное…мама прислала шикарные туфли, Коля – на платье, а главное – подписал Паустовского. Я сегодня счастлива особенно. Хочу записать остроту» (1957). Действительно, отец обладал совершенно необычной манерой воплощать юмор, и когда-нибудь соберу вместе все его перлы (половина – в стихах).
Родительский альбом стихотворных поздравлений отразил многие из важных страниц нашей жизни. Отец дважды посетил Грузию: один раз – с мамой, а затем со своим другом Ялтыченко - отдыхал на горнолыжном курорте в Вардзии. Мама, наивная душа, проиграла спор, так и не получив сдачу с рубля от киоскера. Пожилой кацо на ломаном русском твердил ей: «Слуший, вазми Блакнот Агитатора, а!». В этот семейный альманах вписаны «Грузинские напевы» о приключениях двух директоров на Кавказе:
«Уже три дня сижу в дыре,
В той Вардзии, что на Куре.
Здесь холодно,
палатки неуютны,
Повсюду мусор, окна мутны,
А кормят, как у турка
на галере.
И каждый день того и жди
холеры».
Далее – о хозяине-марабу, дороговизне и о скрытых явлениях советского бытия. Как оказалось, секс в стране Советов был всё-таки. По крайней мере, был он в Грузии:
«Когда же есть
я сильно захочу,
Иду в хинкальную и пью чачу,
Как за быка, за курицу
плачу…
И в удивлении молчу!
Чача и перец жжёт
в моём зобу,
Видать бы Вардзию в гробу!
А по ночам свирепствует
здесь секс,
Грузины, чёрная
собака Рекс».
Как в шутку однажды я ответил Сиду, поэзия – это искусство составления дипластий, направленная на штурм женской сингулярности. То есть ритмическое сочетание разных слов, имеющих неуловимое сходство. Смех возникает из внезапного осознания абсурдности этой состыковки – такое понимание подарил нам истинный Поэт научного слова Борис Поршнев. Он первым указал на роль данной «клеточки фантазии» в зарождении человеческого разума.
Среди отцовских стихотворений я хотел бы отметить те, которые можно назвать «вольнодумными». Эти «экспромты не для печати» передают особенную атмосферу тех лет брежневского застоя. Свободная ироничная манера подчёркивает не только его (внешне) безобидные недостатки, но и оттеняет пропасть только что исчезнувшей гулаговской тьмы:
«Два Михаила –
Гусев и Кольцов
Творили и творят
большое дело:
Громили и громят в газетах
подлецов…
Но почему же их
не поредело?!»
Особенно мне нравится посвящение, написанное к 60-летию директора школы № 15. Наряду с забавными сравнениями (а Дроздов был тщедушен и недалёк) эта смешная Элегия с первых строк напоминает, в какой стране происходит действие:
«Сдавил нас всех железный
обруч –
Закон по имени Всеобуч!
Андросов сдался,
Квитка не добрёл,
Свалил Бугару паралич
нечаянный,
Лишь ты, любимый наш орёл,
До финиша дошёл
не опечаленный!
Ещё ты молод, полон дум,
Тебе завидую я по-хорошему,
Живи же долго, как Цзе-Дун!
А я останусь…
с прежней ношею.

* * *
Сегодня утром сильный был
мороз –
Тебе ж теперь плевать
на отопление!
Ты – птица вольная!
Ты – дрозд!
«До лампочки» тебе
начальства мнение».
Отец умел и любил подшучивать над людьми и никогда не сдерживал эмоций (потому и не добрёл до финиша, ушёл по выслуге лет). Поздравляя директора Майю Рубинчик с 55-летием, он вплетает в общую канву конкретное неприятие глупых установок сверху:
«А Матюхова?! Знаем, знаем…
Ведь дура круглая,
к тому же хамка!
Тоже мне нашлась!
Сыграла в школах роль!..
Педагогическая дамка!
Мой отец жёстко разбирался не только с разным хулиганьём: после того, как начальник финотдела учинил допрос в учительской и таким образом нарушил внутришкольный этикет, отец-директор спустил его с лестницы. Надо заметить, что ступени на высоченном крыльце школы №2 были очень крутые! Эта сволочь уже многих достала, и вот подвернулся удобный случай для расправы на глазах у всех. Через десять лет Вахний отыгрался уже на мне, попытавшись выдернуть из зарплаты директора сельской школы двадцать восемь рублей за ведро полузасохшей краски, за какую-то надуманную «недостачу»! Однажды на городском совещании завучей я предложил покончить с формализмом и отменить книгу посещения уроков: девятьсот анализов в год – это же диссертация! Хорошо помню, как в тишине прозвучал отчётливый шёпот какой-то матюховой: «Ка-а-кой у-жжа-ас!!». Тем не менее, я стажировался уже на должность заведующего отделом. Позволила анкета: беспартийный директор (единственный на область!), семейная династия и т. д.
Однако из школы я ушёл: уже тогда село задёргали «оптимизацией», и на парткоме я вступился по мере сил за родителей – работников шелкосовхоза Моргуновки. Уникальное производство и так оказалось под угрозой: кому нужны эти парашюты, когда страна сама летит в тартарары! На вопрос второго секретаря критически высказался я против подвоза учащихся транспортом. Оживившись сразу, Чебукин бросил куда-то поверх моей головы ритуальную фразу: «Подыщите-ка ему другое место!». Я свинчиваю депутатский знак – пустую звонкую железку: спасибо Партии родной! Моё заявление давно уже мялось в сейфе у начальника. Не отпускал он меня ещё много месяцев, пока не сунул ему важную бумагу от самого главврача. В запросе говорилось: «В связи с тем, что Центральной городской больнице города Дружковки СРОЧНО требуется ВРАЧ-ЦИТОЛОГ, прошу оформить П.Н. Пергало переводом с такого-то числа. СОГЛАСОВАНО. Печать и подпись». Я достаю из шкафа и разглаживаю старенький белый халат с вышитыми инициалами: «Доброе утро, коллеги!».
Так что туфту с подвозом мы уже проходили: даже если бы выделили специальный автобус (что маловероятно), где взять сопровождающего? Такой ставки не было, а значит опять – общественная нагрузка учителям в очередь. И вот здесь возникало главное препятствие: все почти предметники сами ездили на работу за пятнадцать километров из города, ездили разными рейсами. Да и откуда водителю знать, в какой из четырёх деревень выскочат детки? Метель, волки, полынья, а кто за учащихся отвечать-то будет? Чья очередь вешаться? Советская власть тогда (как и теперь власть тоже) на практике ни за что не отвечала: всегда находили «стрелочников». Карали людей жестоко, подпитывая тотальный криминал.
Юбилей у Рубинчик состоялся 23 мая 1981 года, когда отец уже был на общественной работе. Он просит её отдохнуть от всяческих забот:
«Как я, слетай-ка в Рим!
Взгляни на Форум,
Треви, Колизей,
А станет очень скучно,
Приходи. Возьмём в музей…
Сотрудником научным.
Уходишь ты! Спасибо
за твоё мероприятье!
Подставь щеку!
Давай объятья!»
19 декабря 1987 года отец дарит соседу Н. Е. Телешеву к 60-летнему юбилею словарь Ожегова и вписывает прямо в него стихи:
«Толкованье модных слов
На этапе ускоренья
В Словаре найдёшь легко,
Без минуты промедленья.
О них много говорят,
Я вот их поставил в ряд:
«радикальная реформа»,
«хозрасчёт», «кооператив»,
«экстенсивный»,
«интенсивный»,
«норматив», «паллиатив»;
«демократия» и «гласность»,
есть «застой» и есть «подряд»,
«перестройка», «торможенье»,
и, конечно, «бюрократ».
На них, видно, будет мода
До двухтысячного года!».
Эти бюрократы, тьфу! Да что за наказание такое вечное? Геть звiдси! Вообще же из маминых дневников я узнал о себе много нового: то, что в раннем детстве в ресторанах я бывал чаще, чем теперь! И то, что тогда уже был я неплохим критиком и физиономистом при достаточной самокритичности:
«5 июня (1957). Очень настойчив, даже спорит, отстаивая свою правоту. Спорил с Женей Топаловым, что он «ляля», а не мальчик…Всех, даже себя, называет «каками».
То, что слыл хорошим лингвистом: «11 июля (1958 год?). Петя – врождённый лингвист. Читала на украинском языке книгу…непонятное слово «самотний»…он догадался…один» (этим нужно воспользоваться). Отец знал Маяковского наизусть и читал для меня стихи с пафосом, резко сдёргивая окуляры: «Профессор, снимите очки-велосипед!». Мне так нравились эти смешные колёса! Закладывал он в меня и что-то своё, особенное. Мама отмечает:
«26 декабря 1958 г. Услышал спор в другой комнате, прислушался, а потом говорит: «Пойду поругаюсь». Вот с тех самых пор я и невзлюбил всякий антинаучный бред и беспорядок в понятиях. Записи за май 1957 года: «Знает порядок…Заставил меня однажды покраснеть: приволок из спальни в кухню брошенный халат и показал на вешалку». А 13 января 58-го удивил уже зашедшего на чаёк Примакова: «В разговоре с дядей Сеней спросил: «Как там Нина?». Идти в гости отказался: «У меня баба Лина есть».
Когда родилась дочка, у нас не возникло особых проблем с именем. На волне юмора турецкое Тамила было отвергнуто: «Притомила ты меня - ещё ТА Мила получится!». И вот сам собою явился нежный небесный звук – Анжелина:
«MiaPergola,
Mia Pargola!».
Пока мой ребёнок рос, я исписал две толстые тетради – бесценный опыт теоретической биологии. В сущности, между развитием ребёнка и какой-нибудь забавной мартышки очень мало общего. Ведь сказано же: человек произошёл не от обезьяны, а от её противоположности! Самое потрясающее – это пробуждающаяся вместе с речью логика, рождающая новизну чувственного образа. «Я маленькая пчёлка, посади меня в калёбочку!» - просит дитя, наблюдая за моими манипуляциями с разной кусачей живностью. Или вот это, совсем поразительное: солнышко, «подбирающее с земли лужи»! 28.10.1986: раскладывает книги в виде тротуара и ходит по ним, повторяя: «Лина идёт!». Это хорошее заявление. Сейчас она попирает форму, а затем может исправить и содержание! 20-го ноября захожу к ней вечером поиграть, но она говорит решительно, указав на кухню: «Иди, пиши!». И это – в два с небольшим годика! Устами младенца глаголет истина: вот так и пишу до сих пор, не в силах оторваться.
(Продолжение в следующем номере)



Понравилась статья? Оцените ее - Отвратительно!ПлохоНормальноХорошоОтлично! (Нет оценок) -

Возможно, Вас так же заинтересует:
Загрузка...