Исповедь боевика

(Продолжение. Нач. в №№ 37 — 42)

Бондо ДОРОВСКИХ

Она действительно шла медленно, пропускная способность была двадцать человек за час. У меня закрадывалось подозрение, что все это сделано специально. Стали появляться журналисты, которые снимали «небывалую гражданскую активность». Теперь становилось понятно, как, глядя в России на экран своего телевизора, я поражался огромному количеству людей, голосующих на юго-востоке Украины за свое «светлое» будущее...

patrul

Мы не справлялись и вызвали двух пулеметчиков, один из которых, с пулеметом в руках, спросил:
— У кого какие вопросы, граждане?
Вопросов не было – всем стало смешно, и народ повеселел от такой «шутки».
Нам стали предлагать деньги, чтобы мы пропустили без очереди – это вызвало еще большее удивление. Из толпы все время спрашивали:
— Карточки социальные сегодня можно получить? Мы передавали по цепи, чтобы узнали у избирательной комиссии, что это за карточки.
— Часть выдадут сегодня, а часть через несколько дней, здесь же, — отвечали мы.
Ближе к вечеру мы сами только разобрались, что это за кар- точки и зачем, в действительности, пришли люди. Оказывается, им сообщили, что избирательные комиссии будут выдавать социальные карты на медикаменты и продукты. Все стояли за ними.
— Что входит в эту социальную карту, продукты там есть? — кричали из толпы.
Я пошел в избирательную комиссию, которая стала уже больше, так как пришли волонтеры, и спросил:
— Вы людям можете сказать, что это за карточки и что в них входит?
— Мы сами ничего не знаем, — ответила председатель комиссии.
— А кто знает?
— Центральная избирательная комиссия в Луганске.
— Так что говорить людям?
— Скажите, что карточки получат все.
Я с трудом протиснулся к выходу.
— Ну, что они сказали? — спрашивала меня толпа.
— Карточки получат все, — ответил я.
— Ополченцы, вы сволота, у нас не было никаких проблем, пока вы тут не появились, — кто-то выкрикнул из толпы.
— Арестовать его – это провокатор, — сказал один из командиров ополченцев, пришедших голосовать. И бросились за «провокатором», увезя его в подвал.
Мы вызвали еще подкрепление, которое занималось арестами недовольных.
К вечеру, когда толпа стала двигаться очень быстро ввиду работы двенадцати столов участка, мы увидели, как вывесили объявление, что входит в социальную карту. Никаких продуктов и медикаментов там не было. Там не было вообще ничего. Вы имели право вызвать «скорую» и еще какая-то дребедень.
Уже 8 мая 2015 на сайте Алчевского городского совета появилось сообщение о выходе Алчевска из состава «ЛНР»:
«Патриоты Алчевска заявляют о выходе нашего города из состава ЛНР! Мы не желаем подчиняться Плотницкому и его клике! Нам надоела эта бессмысленная беспощадная братоубийственная война. Алчевцы хотят мира, свободы и достатка для своих детей. Ничего это «ЛНР» обеспечить не в состоянии! Наши лучшие сыны гибнут ради обогащения Плотницкого и его кукловодов, которые цинично грабят наш родной край! Нет никакой народной республики. Нас всех обманом превратили в рабов, лишили зарплат, надежд, будущего и перспектив. Мы доведены до отчаянья и готовы войти в состав Украины на условиях амнистии».
(Сайт Алчевского городского совета).
Но позже сайт перестал работать и был восстановлен только 9 мая. Все записи за 8 мая были удалены.
Так шли дни, пока вечером не пришли из контрразведки и не сказали Михалычу, что нужны два человека в ночной патруль. Когда перед строем Михалыч спросил, кто пойдет, я сделал шаг вперед.
Хотя были и другие желающие. «Тор», житель Донбасса, лет шестидесяти, шустрый, небольшого роста, воевавший со Славянска, два раза отбывавший наказание в «крытой» (тюрьма с закрытым режимом содержания). После демобилизации из армии, в двадцать лет, где он служил в разведке, сидел по тюрьмам почти безвылазно. Но очень шустрый мужичок – по нему не было видно его прошлое ни в речи, ни в повадках. Очень любил поговорить. Он был у нас командиром взвода управления, в котором числился я. Как-то он мне сказал:
— Нас, если что, с России всегда поддержат огнем, как было летом, когда я был на «Зушке»1. Тогда нам пришел приказ, что сейчас залетят «Сушки», огонь по ним не открывать.
В то время, да и сейчас, над территорией Украины могли летать только одни «Сушки», — украинские. Из чего он, да и все остальные, поняли, что эти самолеты принадлежали «союзникам», то есть России.
Так вот, он тоже рвался в патруль, говорил, что нужно людей обстрелянных отправлять, но командир роты отправил нас.
Со мной поехал «Самара», возраст примерно сорок три года. Приехал из Германии, где жил последние десять лет, службу в армии проходил волею судьбы там же, еще во времена СССР.
С 22.00 мы заступили на патруль. Предварительно за нами приехали контрразведчики, и мы уехали в гостиницу, где был общий сбор и развод. Нас было человек пятнадцать, по три человека на машину. Перед тем как выехать, Михалыч выдал мне свой автомат Калашникова. Вообще с оружием, как я уже писал, у нас была напряженка, да и оружие в тылу было ни к чему. И выдавалось лишь тогда, когда заступали в караул. Кстати, в караул мы ходили по два раза в сутки по два часа, через день. Один человек был с торца здания нашей казармы, другой – сзади, во внутреннем дворе.
Итак, наш ночной патруль:
Я попал в машину, где было два человека: один местный, бывший полицейский, другой - россиянин, бывший студент филологического факультета.
Они сидели спереди, я сзади, и внимательно рассматривали ночной город, медленно проезжая по улицам. Наша задача была задерживать нарушителей комендантского часа. В случае, если документов не было, доставляли в РОВД. Такой был за ночь всего один: вышел из дома и не взял с собой документы. Двигаясь по одной из улиц города, мы заметили куда-то спешащего молодого человека с автоматом Калашникова в руках.
— Куда ты бежишь? — спросили мы.
— Я охранял АЗС, и на меня хотели напасть два гражданских. Они уехали на мотоцикле, точнее ушли - у них не было бензина. Я хочу их задержать, — сказал он.
Тот, что бывший полицейский (а он, как правило, вел разговор, мы только стояли и держали всех на мушке), сказал: «Дыхни… еще раз…», — и глядя на меня с сомнением, сказал: «Что-то непонятно».
Я сказал казачку (а это был их боец):
— Дыхни.
От него слабо пахло пивом, буквально, может, выпил кружку несколько часов назад. Но глаза у него были ненормальные, было в нем что-то слегка сумасшедшее – похоже, парень накурился, если не больше. Мы сказали ему, что нужно проехаться с нами, и усадили на заднее сиденье, где я за ним наблюдал. Когда догнали его «обидчиков», все оказалось не так, как он говорил.
Двое ребят, местных жителей Алчевска, подошли с мотоциклом на АЗС, но она не работала. Ее охранял казачок, который, явно скучая, стал дергать затвором автомата и хотел отнять у них транспорт, чтобы съездить по своим делам. Они убежали от него.
— Сдай оружие, — сказали мы.
— Не, вы че, оно записано на меня.
— Мы тебя сейчас доставим в штаб бригады, и там будут с тобой разбираться.
Забрали автомат и повезли его в штаб. На входе задержанного обыскали и поднялись наверх. Там он рассказал, с какой он части. Парня ждала незавидная судьба, да к тому же Мозговой вызвал его к себе. Пока один из нашего патруля писал рапорт, другие из контрразведки спорили, кому достанется оружие.
— Ты смотри - таким дуракам еще и калибр 7.62 дают, а у нас вообще ничего нет, — сказал один из них.
После этого мы заехали попить кофе и слышим какой-то грохот по городу. Поехали на этот звук. Видим, едет то ли броневик, то ли что, но в кузове кто-то находился с оружием. В общем, самодельная бронемашина с пулеметом и человек восемь в ней. Мы обгоняем их, подрезаем и выбегаем из машины.
— Стоять, — скомандовал я, направляя оружие, — патруль контрразведки, предъявите документы.
Водитель испугался: «Да мы свои», — пробормотал он. Приезжали они с передовой, все у них оказалось в порядке.
Еще одно происшествие произошло в эту ночь: где-то в 23.00, по рации поступила команда приехать по определенному адресу на ДТП, где автомобиль «Жигули», с пьяной, веселой компанией из двух мужчин и женщины, врезался в фонарный столб.
Когда мы прибыли на место происшествия, то увидели разбитую машину, которая вошла в столб. На дороге валялись осколки. Пьяные пассажиры весело болтали между собой, один звонил по телефону и кому-то что-то рассказывал.
Мы представились и попросили объяснить ситуацию. Один из них был ополченец, в гражданской одежде, приехавший с боевых (то есть с передовой). Он не справился с управлением, и произошла авария. Ко мне подошли женщины, которые стояли на тротуаре и сказали, что этот пьяный водитель летел на запредельной скорости.
В это время приехали с мигалками еще две машины из контрразведки. Нас просили перекрыть дорогу с двух сторон и никого не пропускать. Я встал с одной стороны, ребята с другой, поставив машину поперек дороги. Внутри нашего сектора шел ожесточенный спор, когда приехал заместитель комбрига Николаич. Он вышел из джипа черного цвета, в домашних тапочках и пистолетом в руках. С таким пистолетом я его уже встречал в первый день моего летнего приезда в ополчение, когда он хотел расстрелять двух водителей.
Он подошел ко мне и спросил:
— Кто из них был за рулем?
Я показал на водителя. Николаич подошел к нему и ударил в лицо. Тот сказал:
— Не понял, вот это да...
Николаич ударил его еще раз.
— В наручники его, — скомандовал он.
— Вот это да. Да вас тут понаехало столько, что на передовой меньше, — сказал задержанный.
К нему подошел один из наших контрразведчиков и стал его избивать.
— Да где ты был, сука, когда мы в Славянске стояли? — сказал он.
Его подняли с земли.
— Руки, — сказал я и хотел одеть наручники.
— У меня свои, — сказал он, протягивая мне.
Я защелкнул их на его руках, правда, не сразу разобравшись, как это делается, и подумав о том, что наручники мне еще не приходилось на кого-то надевать.
— В машину его и в подвал, — скомандовал другой контрразведчик.
Этот ополченец, попавший под горячую руку, стал что-то доказывать, что он командир разведывательной роты, приехал с передовой.
— Теперь у тебя нет заслуг, — сказал Николаич, — они все разом перечеркнуты вот этим, — и показал на разбитую машину.
Под утро мы стояли на въезде в город возле мигающего светофора.
— А комендатуру мы можем досматривать? — спросил я, увидев приближающуюся машину.
— Да, — ответили мне мои напарники.
Я вышел на дорогу и, перекрыв ее, развернул автомат в сторону водителя движущегося транспорта, подняв левую руку вверх. Машина замедлила ход и, поравнявшись со мной, остановилась. Это был микроавтобус военной комендатуры. Водитель приспустив стекло, сказал:
— Привет.
— Здоровеньки буллы, хлопцы, — ответил я им на украинском и, уже вовсю войдя в роль полицейского, сказал:
— Сегодня выпивали?
Тот удивленно сказал, что нет.
— Дыхни, — сказал я ему. Затем, ничего не почуяв, отпустил.
«Неплохая у ментов работенка», — подумал я.
Где-то часов в пять утра мы прибыли в свое расположение, где я включил телевизор, развалился на диване и стал смотреть ТВ, попивая чай. Было хорошее ощущение уюта, я поглядывал на автомат и чувствовал уверенность в своих силах.
Кстати, мне уже несколько дней назад выдали СКС — отличная штука, лучше, чем автомат, считал я. Автомат все-таки для ближнего боя, а карабин - один выстрел, одна пораженная цель.
Когда мне его выдали, я пришел в свою комнату, уселся на пол, взял чистую ткань, оружейное масло и стал его разбирать. Видя мои затруднения, ко мне подошел «Сильвер» (с протезом одной конечности, уже побывавший в боях).
— Ты умеешь его разбирать? — спросил он.
— Нет.
— Давай покажу, — и показал полную разборку карабина, после чего куда-то ушел, а я не мог собрать, пока он не вернулся назад. Но потом я наловчился и сам уже показывал новобранцам, как производить разборку-сборку этого оружия. Каждый день проводились такие занятия со всеми заинтересованными с различным вооружением.
Как-то раз была объявлена боевая тревога с построением и личными вещами на выезд. У кого было личное оружие, тот бежал получать его в оружейку на этом же этаже. Все бегали по своим комнатам, одевались и обувались. Сердце мое колотилось, мы готовились на выезд.
Что могло случиться? А подняты по тревоге были все подразделения в Алчевске, вся бригада «Призрак». Это могло означать только одно: наступление противника.