Спаси меня

Рассказ

Надежда ОНИЩЕНКО

(Окончание. Началов №18)

Его оплакивали все, кто знал, кто пел и танцевал под его баян, кто помнил, как он, еще не целованный, выводил юношеским тенором: «на зеленом ковре мы сидели, целовала Наташа меня». Его помянули, как принято поминать умерших… Но мама не могла, не хотела поверить в то, что он погиб, что его нет и никогда не будет…

После смерти папиных родителей, во время голода 1933 года, мама и папа заботились о трех его младших братьях. Они были для нее как родные дети. Чувства любви, уважения, привязанности между ними были взаимными и сохранились до самой ее смерти. А тогда, в годы войны, она просила Бога сохранить и защитить их здоровье и жизнь.

Андрей, самый младший из братьев, жил с нами на хуторе. Общительный, озорной, душа компании, он ходил с мамой на работу. Все, что ему поручали, делал легко, быстро и обязательно хорошо. Но больше всего, как любой подросток того времени, хотел бить фашистов. Мама очень боялась, чтобы он не убежал на фронт...

«Что я скажу мужу и его братьям, если не уберегу его?» — говорила она. И просила:

— Андрюша, ради всех святых, не вздумай бросить нас. Гриша, Петя, Ваня просили тебя беречь и защищать нас. Ты обещал.

— Обещал — значит сделаю. Не убегу, говорю тебе — не убегу. Ну, хочешь, привяжи меня цепью.

— Я верю твоему обещанию. Надеюсь, оно крепче цепи, — отвечала мама, но жила в постоянной тревоге за неугомонного мальчишку.

Как-то вечером, когда сумерки опустились на хутор, в окошко тихо постучали. Мама вышла из комнаты, и мы, услышали, как она ойкнула. Мы выбежали за нею. Человек, стоящий перед мамой, протянув руки вперед, тихо говорил ей:

— Не пугайся. Да, это я, живой. Но не подходи ко мне…

— В чем дело, Ваня? — спрашивала мама.

— На мне вшей, как половы. Спаси меня... Мой приход — неожиданность для тебя.

— Еще какая неожиданность! Я получила похоронку, но не поверила! Какое счастье видеть и слышать тебя!

— Ну, вот видишь — я жив, стою перед тобой. У нас очень мало времени, а дел много. Я, пока шел, обдумал. Самое главное — спаси меня от вшей. Надо сделать так, чтобы они на вас не попали.

Он изложил маме свой план, и работа закипела.

В комнате затопили печку, поставили греть воду, но все делали в сарайчике-дровятнике при свече. Волосы на голове обработали керосином, а, когда вода нагрелась, дядя Ваня вымыл голову, искупался, переоделся в чистое белье, которое мама нашла в сундуке. Его одежду обдали кипятком. Мама выстирала, прополоскала ее (хорошо, что было лето). Сушить надо было утюгом с углем. Дядя Андрей носил воду из колодца (он был далековато), а использованную выливал подальше от дома. закончив эту работу, пришли в комнату. Мама собрала ужин. Мы с Ниной, утомленные впечатлениями дня и вечера, уснули. А когда проснулись утром, дяди Вани уже не было. Ничто не напоминало о нем. Мама сказала, что никому нельзя рассказывать о его приходе: это военная тайна. А тот, кто выдаст военную тайну — предатель, он  заслуживает сурового наказания, даже смерти. Ну, кто же захочет быть предателем в пору всенародного патриотического подъема?!

Ужиная, дядя Ваня рассказывал маме, что батальон, в котором он служил, попал в окружение. По ним били из всех видов оружия и наши, и немцы. С боями они прорывались из этого котла смерти. Потом шли по занятой врагом родной земле к своим, не всегда имея еду, с трудом добывая боеприпасы и сведения о том, где находятся части Красной Армии. Их группа состоит из 8 человек. Когда дядя Ваня сказал своему командиру, что совсем рядом находится его дом, командир разрешил отлучиться «на побывку».

— Все мы не можем завалиться туда. Иди один. Пусть спасут тебя от вшиного нашествия. А мы подручными средствами погоняем этого противника. Не опаздывай. Сам знаешь — время суровое. Обстановка меняется быстро. Иди. С Богом.

Они условились, где и когда встретятся, чтобы вместе продолжить путь.

задерживаться мне нельзя: могут объявить дезертиром, — сказал он, заканчивая свое повествование.

У мамы ноги подкосились от этих слов. Страх за его жизнь на какое-то время сковал ее. Но она взяла себя в руки. Утюг скользил по одежде дяди Вани, над нею поднимался еле заметный пар. Мама очень торопилась, чтобы все сделать вовремя.

— Пока я буду заниматься вещами, ты поспи. Я разбужу тебя. Еды соберу, что найдется в доме.

— Быстропортящегося ничего не надо. Положи хлеба, сала, если есть, спичек, сырой картошки: ее можно испечь. Воды налей во флягу, — проговорил он, засыпая в чистой постели после многих тревожных и бессонных ночей…

Мама поставила отварить картофель в мундире и яйца, помня, что с ним 8 товарищей. А сама сушила его одежду, портянки, полотенце, вещмешок. Все, что приготовила из продуктов, положила на столе. Нашла огурчиков, помидоров, яблок. Среди того, что было в вещмешке перед стиркой, обнаружила два кусочка сахара — рафинада и завернула в чистый носовой платочек.

Наступило неумолимое время подъема. Подошла к кровати. Андрей примостился возле брата «валетом», обняв его ногу. Ваня спал в своей любимой позе. Совсем юный. Лезвие бритвы еще не касалось его лица. Губы еще не знали девичьего поцелуя. А война уже одела его в солдатскую форму, обула в кирзовые сапоги. Родина вручила оружие, чтобы защитил ее свободу и независимость… А смерть идет за ним по пятам. Сердце рвется от жалости, а страх стучит в висках: «Буди! Буди! Буди!»

— Боже! Как я спал! Как в раю побывал! Никто меня не кусал, не бегал по мне, — сказал он.

В секунду оделся. Довольный, проговорил:

— Все сухое. Чистотой пахнет. Лиза, ты волшебница, спасительница ты моя! Подошел, поцеловал ее руки (всегда встречаясь или прощаясь с мамой, он обнимал ее и целовал руки).

Быстро собрал вещмешок. Увидев сахар, сказал:

— Это я девочкам приберег.

— Не надо. Проговорятся, захотят похвастаться. Сам попьешь кипяточку с сахарком или травкой какой заваришь.

Поел, что было приготовлено. Проверил и положил в нагрудный карман документы.

— Все, я готов. Пора. Не провожай меня. Не надо, чтобы тебя со мной видели. О моем приходе никому не говори. О том, что я живой, расскажешь, когда получишь письмо. Береги себя, девочек, Андрея...

Она вдруг поняла, как он повзрослел, посерьезнел. Он обнял маму, поцеловал ее руки, поблагодарил за все и попросил:

— Ждите нас и верьте, что мы вернемся. Ты верила, и твоя вера спасла меня и привела домой. И Гриша, и Петя придут. Жди!

Она поцеловала его в щеки, глаза, голову, пахнущую керосином, и сказала:

— Береги себя!

Он поцеловал крепко спящего Андрея, меня, Нину. В условленном месте встретился со своими боевыми товарищами. Они перекусили тем, что он принес, а через несколько дней вышли к своим. Особый отдел проверял их (так было положено). Не найдя ничего, свидетельствовавшего против, их зачислили в воискую часть, в расположение которой они вышли.

Когда мама получила письмо, радовались все! Многим оно дало надежду: похоронка может быть и ошибкой: «Жди меня, и я вернусь…»

 

Ряженка

 

Война продолжалась. От папы и дяди Петра писем не было. От дяди Вани весточки приходили. В одном из писем он сообщил, что ранен и находится в госпитале. «Ранение не опасное, не переживайте». Мама решила ехать в госпиталь. Меня и сестру оставила дома и попросила соседей присматривать за нами.

Поездка в госпиталь — дело важное. Гостинцы собирали всем колхозом. Домашняя выпечка, сало, чеснок и лук, самые лучшие яблоки, груши, домашняя колбаска, мед — все лучшее, что было у селян…

Девушки передавали подворотнички, кисеты из очень красивых тканей, носовые платочки, обвязанные кружевами, украшенные вышивками, с приложением своих адресов. Все это делилось в палате на всех, и каждому доставляло радость. Но самое долгожданное — встреча с дорогой, желанной женщиной: мамой, сестрой, женой, невестой. Именно они приезжали в госпитали с неподъемными корзинами и сумками. Дядя Ваня очень обрадовался приезду мамы. Забросал вопросами о братьях, обо мне и сестре, о хуторских и колхозных новостях.

Он сказал маме, что ему оставить. Остальное попросил раздать в палате всем. Раненые с благодарностью приняли ее гостинцы. У нее для каждого нашлось доброе слово, ласковая улыбка, утешение.

Через одну койку от дяди Вани лежал молоденький солдат с тяжелым ранением головы. Когда мама подошла к нему с гостинцами, он тихо-тихо сказал:

— Спасибо… Я хочу только ряженки, как мама делала…

— А тебе можно? — спросила она.

— Не знаю, — прошептал он. Мама поняла, что ему тяжело говорить, но спросила, как его зовут.

— Дома звали Василек…

— Очень красивое имя Василек. Я спрошу у доктора. Если можно, пойду на рынок, здесь рядом, и куплю, если есть.

На вопрос мамы доктор, тяжело вздохнув, ответил:

— Ему, к сожалению, уже все можно. Очень может быть, что это его последнее желание…

Ответ доктора маму опечалил. Она хотела как можно быстрее выполнить просьбу Василька.

Одному из раненых она поручила раздать в палате девичьи подарки и сделать это красиво, чтобы всем было приятно. Дяде Ване оставила то, что он выбрал, а сама поспешила на рынок. Он возник здесь с появлением госпиталя в здании школы. К великой радости, нашла ряженку: она стояла в стаканах на подносе, прикрытая белоснежной марлей. В каждом стакане сверху — румяная пеночка. Так аппетитно смотрится! А запах!..

Вкус проверить надо: купила стакан, съела. Очень вкусно! Решила купить два стакана Васильку и два для Вани. Но потом подумала, что и другим захочется. Сосчитала стаканы — как раз по стакану всем в палате. Прикинула стоимость. На ряженку хватит, но на билет в обратный путь не остается… Попросила торговку уступить. Объяснила ситуацию. В ответ услышала грубоватое:

— Миленькая, я тут не от нечего делать стою, а ради копейки…

— Да не жмись ты, не разоришься, — вмешалась торговка, стоящая рядом. — Она же не для себя просит — для раненых солдат! Все, что есть, тебе отдает.

— Если ты такая добрая и щедрая, доплати, — съехидничала торговка.

— Возьми, — ответила мамина заступница и положила рядом с подносом нужную сумму.

Мама, тронутая до глубины души, поблагодарила ее, и они с торговкой отправились в госпиталь.

Попросив няню раздать ряженку раненым, мама поспешила к дяде Ване и Васильку. Увидев стакан с ряженкой, он обрадовался, еле заметно улыбнулся и прошептал:

— Покормите меня, пожалуйста… Вы похожи на мою маму… Очень вкусно… Как мамина, — тихо говорил он после каждого глотка. Съел три чайные ложечки и вздохнул с таким облегчением, будто гору перевернул. Голубые, как летнее небо глаза засветились радостью. На бледном, измученном лице появилось выражение умиротворения. В душе у мамы шевельнулась надежда: а если доктор ошибается?..

— Спасибо… Мама… Спаси… — тихо произнес он, закрывая глаза.

Решив, что ему надо отдохнуть, она тихонько встала со стула, чтобы быстренько собрать стаканы и вернуть их торговке. Раненые искренне благодарили ее, говорили, что последний раз ели ряженку перед войной. Спрашивали о девушках, чьи подарки достались им. Мама отвечала, что все девушки — одна другой краше. Желала всем выздоровления и скорейшего возвращения домой с победой. Подошла к торговке, ожидавшей ее у двери и все видевшей, сказала:

— Спасибо вам. Ряженка всем очень понравилась. А Василек сказал, что она, как мамина… Доволен! Даже глазки повеселели.

Торговка положила маме в карман деньги и попросила: «Прости меня».

— Бог простит. И каждому воздаст по делам его, — ответила мама. — А деньги…, — она опустила руку в карман, но торговка остановила ее:

— Оставь. Там половина. Детишкам своим гостинцев купи или чего надо. И прости…

Она локтем открыла дверь и вышла. Глаза ее были полны слез: женщина видела то, чего мама еще не видела… закрывая за торговкой дверь, подумала: «Смягчилась черствая душа…»

Она повернулась, чтобы идти к Васильку, которого только что кормила, и увидела у его койки доктора — он с головой накрыл юношу простыней… она все поняла… Слезы хлынули из ее глаз. Доктор подошел, взял под руку, увел ее к себе в кабинет. Усадив на стул, дал воды с успокоительным. Сказал:

— Спасибо вам. Вы исполнили его последнее желание. В вас он увидел свою маму, съел любимую ряженку… Для человека, уходящего из жизни, очень важно, чтобы его последние желания были исполнены.

Помолчал и сказал с болью в голосе:

— Он был самый молодой в госпитале. Ушел на фронт, чтобы отомстить за погибшего отца и пятерых братьев. Кто его пустил? Кто подписал разрешающие бумаги? В военкомате должны были знать, что в этой семье уже погибло шесть человек! Неужели невозможно было сохранить для матери последнего сына?! — взволнованно говорил седой, многое видевший на своем веку человек. — Как матери сообщать о его смерти?

— У нее никого не осталось? — спросила мама.

— Есть девочка четырнадцати лет, — ответил доктор.

Помолчал. Мама плакала.

— Не плачьте. Вы сегодня подарили радость, тепло, частичку домашнего уюта всем в этой палате. Спасибо вам сердечное!

Он рассказал маме о ранении дяди Вани, успокоил ее, заверив, что все у него будет в порядке. Рана не из легких, но не опасна для жизни и здоровья.

Мама еще посидела с дядей Ваней. Пожалела, что мало времени провела с ним, а скоро поезд…

— Ты все сделала правильно, — сказал он. Передал письмо для Андрея, в котором строго-настрого наказал «во всем слушаться Лизу».

Все бы хорошо. Но эта смерть… Она потрясла всех в палате. А маму… Трое мужчин, любимых, дорогих ее сердцу — на войне… И хотя близок ее конец, их жизни каждую секунду в опасности...

Уточнение

(В №18 НД следует читать: «Мой отец Бездетко Григорий Дмитриевич и его младшие братья Петр и Иван уже воевали.»)



Понравилась статья? Оцените ее - Отвратительно!ПлохоНормальноХорошоОтлично! (Нет оценок) -

Возможно, Вас так же заинтересует:
Загрузка...